На большом, покрытом мхом валуне сидела девушка, уперев локти в согнутые колени и положив подбородок на кулачки. Лицо у неё было сосредоточенным, взгляд напряжённым. У подножия холма, на склоне которого сейчас находился её наблюдательный пункт, расположились на отдых двое путников. Один из них некоторое время уже провёл здесь, второй присоединился недавно. Они говорили, не таясь, и фразы достигали её слуха, легко преодолевая расстояние. Когда один из собеседников сел на коня и уехал, девушка тоже поднялась со своего места, поправила на затылке немного сбившийся пучок из тяжёлых рыжих волос и бесшумно шагнула прямо с валуна за ближайшее дерево.

Они ехали по дороге, сопровождаемые многочисленными звуками. Храпели и фыркали их кони, гремела сбруя и броня, скрипели телеги, на которых везли клетки. Но люди, сидевшие в них, были самыми тихими представителями своего рода. Это свойство для них было новым, воспитанным за какие-то короткие часы, проведённые в компании солдат Ордена Хранителей Чистой Веры. Ни стона, ни просьбы, ни мольбы. В испуганных лицах заключённых, в их затуманенных страхом глазах крылось такое глубокое отчаяние, что только особенно жестокий или равнодушный человек смог бы спокойно смотреть на них и не проявить ни доли сострадания. Но закованным в броню охранникам не было дела до узников. Впереди лежало много городов и деревень, на горле которых рука Хранителей ещё не сжалась мёртвой хваткой, которые ещё не были подвергнуты проверке и очистке. Это стражей радовало, это их веселило. Восторг от полученной власти, полная, безграничная свобода действий, вседозволенность, безнаказанность – Орден дал им всё, чего только можно было бы желать.

Глава 2. Эднартайя

Наступило утро. Оно просачивалось в комнату сквозь плотные шторы мягкими лучами розового света. Было свежим, полным неги и безмятежности. В саду за окном на разные голоса свистели, напевали и чирикали пичужки. Было хорошо лежать в постели, прислушиваясь к звукам молодого дня, улавливая ароматы уже готовящейся в доме еды, и никуда не торопиться. Наслаждаться этими ощущениями вслепую, сквозь сомкнутые последней дрёмой веки, держась на тонкой грани между сладким сном и распускающейся, как утренний цветок, явью. Вдруг быстрый топот на лестнице, торопливые шаги, дверь заскрипела. Голос позвал: "Эдни! Дрыхнешь, соня". И сдавленный каким-то затаённым лукавством девчачий смех. Эднартайя приоткрыла правый глаз, как будто полумрак комнаты был способен ослепить её. Затем осторожно приоткрыла и левый. Потянулась всем телом, по животному, как кошка, и, расслабив мышцы, снова обмякла на постели.

– А там кое-кто приехал, – Эднартайя подняла голову и посмотрела на усмехающееся лицо младшей сестры.

– Ммм? – томно протянула она.

– Один очень важный гость.

Зелёные глаза Эднартайи округлились, в них мелькнула радость, тут же сменившаяся беспокойством. Она одним прыжком вскочила с кровати и метнулась к тому окну комнаты, что смотрело на внутренний двор. Но там было пусто.

– Он уже внизу, у батюшки в кабинете.

– А отец?

– Ещё не вернулся.

Под звонкий смех сестры Эднартайя кинулась к гардеробу. Нещадно выбрасывая на постель платья, она, наконец, отыскала любимое, нежно-зелёного цвета. Упаковавшись в ворох юбок и затянув под грудью ленты корсажа, она принялась умываться из кувшина, специально приготовленного для утренних процедур. Сестра, хоть и продолжала давиться от смеха, помогла ей причесаться и собрать густые вьющиеся локоны тёмно-русых волос в тугой пучок на затылке. Той скорости, с которой Эднартайя управилась со своим утренним туалетом, мог бы позавидовать бывалый вояка. Приведя себя в порядок, она опрометью бросилась из комнаты вниз. И как раз вовремя: служанка уже несла поднос с вином и фруктами для посетителя. Перехватив его, Эднартайя кивком отправила женщину на кухню, а сама просочилась в приоткрытую дверь кабинета. Вид у неё был совершенно спокойный, словно и не произошло всей этой чехарды со сборами. Лишь только пылающие румянцем щёки выдавали её.