Он скрылся за дверью; вскоре там послышалось громкое шебуршание, а затем громкий и безутешный вой, от которого уставший Тристан просто схватился за голову.

— Вы выкинули его игрушки! — выкрикнул несчастный инквизитор. Но девушка не стушевалась ни на миг.

— Приличному джентльмену не пристало себя так вести и убиваться по каким-то обглоданным костям и палкам, даже если ты оборотень! — сурово сказала она. — А вам, ваша милость, стоит принять ванну и привести себя в порядок. Впереди трудный день; на вашем столе газета, там написано, что снова найден труп, и нет, не альбиноса. На сей раз жертва темный маг. Но при нем найдена крупная сумма денег. И какие-то письма, то ли сожжённые, то ли полусожженные, свидетельствующие о том, что его нанимали в качестве убийцы.

— Негодяй избавляется от свидетелей, — произнес Тристан задумчиво, постукивая пальцами по столу. — Ранее он платил им за то, чтобы они пытались меня убить, а теперь подчищает следы с тем, чтобы они, вероятно, не выдали заказчика.

— Думать будете потом! — сурово заявила девица. — А сейчас в ванную! Не то вода остынет.

***

Узнать у паучихи нужный адрес было делом техники, и Густав с этим прекрасно справился.

Автомобиль, который так Густаву понравился, и который остался бесхозным после пленения Ткача, оборотень тщательно отмыл, отполировал тряпочкой фары до блеска и заботливо залил в бак машине ведро воды — кипяченой и теплой, как машинально отметил Тристан.

«Нашел себе новую игрушку, — подумал он, разглядывая из окна суетящегося оборотня. — Действительно, нужно б купить ему такую машину. Пусть занимается чем-то на досуге…»

Густав выглядел очень оживленным и довольным, несмотря на то, что предстояло ехать в какое-то совсем уж недоброе место. И близнецы ему не уступали; после обеда в столовой они устроили игру в орлянку, оспаривая друг у друга право идти первым — после отца, разумеется. Тристан хмурил брови и размышлял, под каким бы благовидным предлогом не брать с собой сыновей, и предлога такого не находил.

«Они выбрали свой путь, путь инквизиторов, — твердил он себе. — И их надо учить. Но магия пресвятая, как же трудно и страшно вести в логово нечестивцев своих детей!.. Это не все равно, что идти в бой самому. Это даже не описать. Попадание в любого из них, в Рэя или Алекса, все равно, что в сердце. Сразу».

— Ну, все готово, — произнес Густав, появляясь на пороге и отирая руки какой-то промасленной тряпкой. — Можно выдвигаться. Ваша, милость, вы прям во всеоружии! И подраться, и даму покорить! Все-таки, женские руки в доме — это очень хорошо! Ах, как вам к лицу этот галстук!

— Если бы не я, — суфлерски поддакнула невесть откуда взявшаяся Диана, — этот прекрасный шелковый галстук так и пылился бы в шкафу. И сорочка тоже. А новое прекрасное кашемировое пальто? Так и ходили бы в рваном! Оно все посечено, словно взрывом!

— Чисто граф инкогнито! — восторженно подхватил Густав. Блеск дорогих запонок Тристана отражался в его глазах, и оборотень был в полнейшем восторге.

На бесхитростном лице Густава выписалось прямо-таки благоговейное выражение. Он лишь языком цокал, рассматривая безупречно одетого Тристана.

— Ну, чисто в театр собрались, ваша милость!

Тристан лишь усмехнулся; оборотень говорил всегда прямо, то, что думает, и восторженно, иногда вгоняя инквизитора в краску. Его уважение к Тристану было абсолютным. Да, Густав стал опытным инквизитором, хитрым, умелым, повзрослел, но в душе он оставался все тем же деревенским пареньком, каким его встретил Тристан.

— Да, думаю, спектакль будет еще тот, — буркнул в ответ Тристан. — Ни к чему все эти цацки…