Толкнув стеклянную дверь, я вошел в прохладный зал. Эта школа, по соседству с Макдональдсом, уже не казалась такой плохой. Конечно, леденящее чувство страха от ее вида никуда не делось, но теперь я знал: если станет совсем невыносимо, всегда можно будет сбежать сюда.

Получив свой заказ, я устроился за столиком у окна и принялся неторопливо потягивать долгожданную ледяную колу в ожидании родителей. Их все не было, и это начинало казаться странным. Исходя из прошлого опыта, я предполагал, что это учебное заведение их заинтересовало, иначе они бы уже были здесь и рассказывали, какого отвратительного цвета стены в коридорах. Да, даже такие мелочи могли повлиять на их выбор школы для меня. Подчеркиваю – для меня!

Родители управляли моей жизнью. Глупо было бы это отрицать. С каждым годом их влияние только усиливалось, потому что я, словно марионетка, молчаливо подчинялся и позволял им дергать за ниточки. Я не вступал в споры, не перечил. Мне было удобно. В каждом их решении я находил свою выгоду, ловко используя их планы для собственных целей.

Отправили в музыкальную школу? Отлично! Лекции стали удобной маскировкой для посещения компьютерного клуба.

Записали на внеклассные занятия? Замечательно! Появилось дополнительное время для встреч с друзьями, и никто не будет задавать лишних вопросов о моем опоздании.

Я никогда не был тем послушным ребенком, которого они себе представляли. Они не имели ни малейшего представления о том, кем я становлюсь за стенами дома, как общаюсь с другими людьми, как живу вне их строгого контроля. В их глазах я был хорошим мальчиком, во всем им потакающим. Но настало время разрушить этот тщательно созданный имидж.

Рано или поздно это должно было случиться. Нельзя вечно жить под чужой диктатурой, даже если это диктатура любящих родителей. Как справедливо заметил Кайл, мне нужно строить свою историю жизни. И Джил стала ее неотъемлемой частью.

Как бы я ни старался, мысли вновь вернулись к нашим взаимоотношениям с Джил. Я до сих пор не знал, что она чувствует ко мне после открывшейся ей правды. И это грызло изнутри. То, что она удалила свою единственную страницу в социальных сетях, пугало еще больше. Я уверен, что ее родители никогда бы не смогли убедить ее поступить так. Значит, это было ее решение. Но зачем?

Джил умная девушка, и она прекрасно понимала, что, если я захочу связаться с ней, первым делом я проверю ее аккаунты в социальных сетях. Неужели ее поступок означает, что она не хочет, чтобы я вновь появился в ее жизни?

Я отрицательно покачал головой. Этого просто не может быть! Я отказывался в это верить.

Внезапно кто-то сел напротив. Я оторвал взгляд от раскаленного асфальта за окном и посмотрел на человека, прервавшего мои мрачные размышления.

Мама. Она, не моргая, смотрела на меня в упор, словно знала, о чем я только что думал. Но поскольку это было невозможно, ее грозный взгляд был явно вызван чем-то другим.

Я поежился от такого напора и поставил на поднос картонный стаканчик с колой. Лед внутри начал таять, и сладкий напиток постепенно терял насыщенный вкус.

– Ну? – я в недоумении вскинул брови. – В чем я виноват на этот раз?

Мама нахмурилась, от чего между ее бровей залегла глубокая морщинка.

– Неужели тебе совсем все равно, какое ты получишь образование? – спросила она. Тон голоса занижен, нотки грубости проскочили между словами. Она явно была раздражена.

– Разве я говорил что-то подобное? – я пожал плечами, опустив руки на колени.

«Только спокойно», – мысленно напомнил я себе. Не стоило ссориться с ней по пустякам.

– Почему ты не пошел с нами? – спросила она чуть громче.