Красивый. И улыбка добрая. Светлые волосы, голубые глаза искрятся смехом. Он совсем не похож на моего мужа. Юра темноволосый и с черной щетиной, неопрятной и колючей, бриться ему лень. А почти черные глаза будто сверлят.

− Нет, это я так назвала… извините… просто хотела свою дочку так назвать, но… − вдруг слеза навернулась, я смахнула ее и тяжело вздохнула. – Простите… вы только жене не говорите, про имя, и то что кормила…

Я бы отдала ребенка отцу, но малышка еще не наелась. Она так громко сопела и чмокала, что я чувствовала неловкость.

− Да вы не смущайтесь. Настоящее молоко полезнее тех смесей, что я принес, − ободряюще улыбается мужчина. – Вон как чмокает.

Через минуту девочка заснула. Я запахнула халат и только тогда убрала простыню. Потом передала ребенка отцу.

− Ну вот, наелась моя Марьяна, и теперь будет спать крепко, − ласково говорит мужчина, заботливо покачивая дочь на руках. – Спасибо вам… как вас зовут?

− Лидия.

− Спасибо вам, Лидия. А я Роман.

− Приятно познакомиться.

Вдруг поняла, что Полина и мужа постоянно называла «он», по имени не слышала.

Через два дня меня выписали. Юры дома не было, уехал в командировку. Он похоронил нашу дочь, сказал по телефону, что ждать меня смысла не было. Я полдня бродила по дому, уговаривая себя забыть все, вычеркнуть. Чтобы жить дальше.

Из головы не выходила малышка Марьяна и ее отец. Знаю, что не увижу их больше, но ничего с собой поделать не могу.

− Где ты похоронил мою дочь?! – кричу на мужа по телефону.

− Какая тебе разница? Я не запомнил место, а кладбище огромное. Ищи сама, если тебе так надо.

Это ужас. Как я прожила с этим человеком столько лет?

Вечером звонит коллега по работе, Аннушка.

− Лидочка, не хочешь выйти на работу? Мы тут нашу грымзу Васильевну проводили на пенсию, так что, местечко освободилось. А у тебя такое случилось… не сидеть же дома.

− Да, я приеду завтра, − обещаю, удивляясь, что все в курсе моего горя.

На ночь сцеживаю молоко, потом с сожалением выливаю его в раковину. Некого кормить…

Утром рано еду в аудиторскую фирму. На эту вакансию нужно пройти собеседование у босса, жду его почти час.

− Владимир Олегович вообще будет? Может, заболел, − спрашиваю у секретарши, но та усмехается.

− Владимир Олегович отошел от дел два месяца назад. Вместо себя оставил своего племянника, Романа Александровича. А вот и он!

Я оборачиваюсь, и у меня дар речи пропадает.

− Лидия? Вы ко мне? – спрашивает муж моей соседки по палате, а я только киваю головой, как та собачка−сувенир, которая прикреплена на приборной панели в машине мужа. – Проходите.

Ноги становятся ватными, когда переступаю кабинет нового босса.

4. Глава 4

− Присаживайтесь, − улыбается Роман Александрович, показывая на стул, оббитый натуральной кожей. – Слушаю вас внимательно.

Присаживаюсь на краешек, ругая себя мысленно. Зря пришла. Но и без работы не могу. Я по−другому планировала провести декретный отпуск. Не судьба.

− Простите, я просто здесь работала, пока не ушла в декрет… но случилось непоправимое… − мямлю, что совсем на меня непохоже. Но сердце щемит и будто кровоточит. Разглядываю свои руки, будто впервые их вижу.

− Я знаю, что у вас случилось, − раздается над моей головой, вздрагиваю. – Примите мои соболезнования.

Киваю, собираясь встать и уйти. Перед глазами тот случай, когда этот мужчина пришел в палату, а я кормила его дочь. Он так смотрел… так по−доброму, с улыбкой. А потом качал малютку, и ему так шло отцовство.

− Я так понимаю, вам работа нужна? Вроде есть вакансия, вчера на пенсию проводили одного бухгалтера.

Мужчина рассматривает мои документы, одобрительно кивая. Потом говорит, что я принята, могу оформляться в отделе кадров и приступать к работе.