«Стоит пламени ослабнуть, как он тут же осмелеет. Придётся уходить по темноте», – решил Бродячий Волк.

Он придумал только один способ задержать противника – отдать оленя. Ормар схватил заднюю ногу и швырнул её вправо. Второй кусок полетел влево, третий – по центру. Разбросав по частям всю тушу, Бродячий Волк сложил в огонь последние ветки и быстро зашагал прочь. Пожара он не опасался, зная, что каменное костровище надёжно сдержит костёр.

Восточный край неба посветлел, Ормар прибавил шагу. Он надеялся, что горбун объестся и завалится спать. Тогда уже никто не помешает ему добраться до Змеиного ущелья. Чем меньше оставалось до горной гряды, тем сильнее редел лес. Вскоре он превратился в редкие островки деревьев, а затем его сменили холмы, покрытые лишь травой да кустами.

Око Брандорга выглянуло из-за горизонта, но тут же увязло в плотных тучах. Их, ясное дело, нагнала Химина – супруга Брандорга, богиня неба и ветра. Сегодня она хотела скрыть землю от мужа, поэтому заволокла солнце плотным ковром низких облаков.

Бродячий Волк бежал и просил Химину даровать хороший дождь, чтобы тот смыл запах следов. Но богиня не спешила внимать его молитвам.

Горная гряда огромной нерушимой стеной возвышалась впереди. Клыки были идеальным ориентиром, иди на них хоть днём, хоть ночью – не промахнёшься. Сейчас их наполовину застелила туча, словно жирная овца, она висела на каменных пиках, не в силах сдвинуться с места.

Змеиное ущелье начиналось у подножья Клыков и было единственным проходом в Долину Родников. Его охранял Северный очаг – вождь не решался убрать дозор, хотя беоры разбили остатки горных кланов три года назад и с тех пор последние горцы рассеялись по дальним склонам и перестали вторгаться в Долину. В лес они тоже почти не спускались, предпочитая выращивать длиннорогих коз подальше от владений беоров.

– Дом, – хрипло сказал Ормар и сделал глубокий вдох, словно надеялся уловить запах родного очага. Вдруг ноги чуть подогнулись в коленях. В груди больно кольнуло. По спине прокатилась струйка холодного пота. Чем ближе он приближался к Клыкам, тем сильнее нарастало тревожное чувство. Бродячий Волк долго странствовал, за это время могло случиться всякое.

«Теранис, Рерик, Нормак, Аста… Живы ли они? Что, если другое племя сокрушило беоров? Что, если боги прогневались и наслали мор? Боги жестоки, для них стереть целый народ – всё равно что сдуть пепел с остывших углей».

Вдруг тревога за родню сменилась другими мыслями. Ормар замер и обернулся. Проклятье! Горбатый медведь не стал довольствоваться лишь дарёной олениной и бежал по следу. Ветер переменился, и Бродячий Волк вовремя почуял опасность.

Человека и зверя разделяла тысяча шагов. Вокруг лишь холмы с редкими кустами да деревьями, укрыться негде, следы не запутать. Оставалось только принять бой. В одиночку, без лука, топора и палицы. Даже его брат, могучий вождь беоров Теранис, дрогнул бы при таком раскладе сил.

Но Ормар вспомнил, что к западу от Клыков есть небольшая скала. Беоры прозвали её Сломанный зуб. Когда-то в юности он соревновался с другими молодыми воинами, кто быстрее залезет на её вершину, и почти всегда побеждал. Бродячий Волк понимал, что для медведя скала не станет преградой, но хотя бы замедлит его.

Ормар бросился вперёд, надеясь добраться до Сломанного зуба раньше, чем его нагонит горбун. Когда-то Бродячий Волк слыл самым быстрым в племени, но теперь его ноги стали тяжелее. И всё же поначалу, даже с заплечным мешком, копьём и дротиками, он бежал с противником на равных. Однако с каждой минутой дышать становилось всё труднее, а в правом боку завёлся ёж.