– Хорошо, Александр Аполлонович, я выражусь иначе, – поспешил признаться Петя, догоняя его. – Я заметил, что Таисия Ивановна очень к вам привязана. Поначалу я расценивал вас как соперника, но теперь мне ясно, что вы и она – действительно друзья. А я хочу завоевать её сердце. И я понял: для того, чтобы понравиться ей, я должен понравиться вам.

Ржевский мысленно хмыкнул, а вслух бросил через плечо:

– Вы не в моём вкусе, юноша.

– Я не в этом смысле! – воскликнул Петя. – Я хочу стать вашим другом. Скажу честно: у меня есть предубеждение против гусар. Я полагаю, что все они глупцы и солдафоны. Но ради Таисии Ивановны я готов пересмотреть свои взгляды. Ведь не может быть, чтобы такая умная и образованная девушка выбрала себе в друзья эдакого полковника Скалозуба.

– Не знаю такого офицера, – опять бросил через плечо Ржевский.

– Скалозуб – это персонаж одной комедии, – объяснил Петя. – Она называется «Горе от ума». В Петербурге пользуется большим успехом, хотя даже не издана официально, и не было ни одной постановки. Может, слышали? А я совсем недавно о ней узнал и прочёл.

Ржевский напряг память. Да, в Твери ему кто-то говорил про «Горе от ума», и поручик тогда даже притворился, что читал. Однако сейчас не было смысла лукавить.

– Я что-то слышал, но не читал, – сказал он, не оглядываясь.

– Не важно. – Казалось, Петя стремился перегнать поручика, чтобы говорить всё-таки с ним, а не с его спиной. – Я понимаю, что вы не очень начитаны. Я сразу это понял. Но я был неправ, когда позволил себе из-за одного этого обстоятельства относиться к вам плохо.

– А что на счёт разумного жеребца? – спросил Ржевский, опять не оборачиваясь.

– Простите меня, Александр Аполлонович, – ответил Петя. – Мне не следовало так говорить.

Поручик продолжал молча идти вперёд.

– Так что же? – снова подал голос Петя. – Я могу надеяться, что мы с вами станем друзьями?

Ржевский молча шёл вперёд.

– Александр Аполлонович, прошу вас, ответьте, – не унимался Петя. – От этого зависит моё счастье, потому что Таисия Ивановна мне очень важна. Я знаю её совсем не долго, но именно с ней я хотел бы связать свою жизнь. Кант говорил, что идеальная пара образует в духовном плане единую личность, и я убеждён, что с Таисией Ивановной у меня получится достигнуть такого единения.

– Если моя дружба вам нужна только затем, чтобы подобраться к Таисии Ивановне, – наконец сказал Ржевский, – то ничего не выйдет.

Петя у него за спиной печально вздохнул.

– Конечно. Вот и Кант говорит, что не следует рассматривать друзей лишь как средство достижения целей. Поэтому я хочу, чтобы мы подружились искренне.

– Кстати об этом вашем Канте. – Ржевский снова остановился и повернулся, так что Петя, наконец, смог говорить не со спиной поручика, а глядя собеседнику в лицо. – Кстати о Канте, – повторил Ржевский. – Пётр Алексеевич, вам никто никогда не давал понять хотя бы намёком, что вы слишком много говорите о Канте? Так вот я вам намекаю.

– Я не так уж много о нём говорю, – возразил Петя.

Ржевский, делая упор почти на каждое слово, произнёс:

– А я вам намекаю, что вы слишком увлеклись.

– Вовсе не слишком! – упрямился Петя.

– А Таисию Ивановну эта чрезмерная увлечённость настораживает.

– Здесь не о чем беспокоиться. Увлечение в рамках разумного.

– Вы любите Таисию Ивановну? – спросил Ржевский.

– Я же только что вам об этом рассказывал в подробностях! – воскликнул Петя.

– А кого вы любите больше? Таисию Ивановну или Канта?

– Как можно сравнивать!

– И всё-таки. Кто вам дороже?

– Да я… мне… Как можно так ставить вопрос! – воскликнул Петя.

– Вот! – Ржевский многозначительно поднял указательный палец. – Потому я и полагаю, Пётр Алексеевич, что вы не сможете сделать Таисию Ивановну счастливой.