Навскидку. Насколько я мог помнить его. Я ведь даже фотографий с ним давно не видел. Что уж говорить о голосе. Ани-Мари искоса поглядывала на меня. Выжидала. Я хотел бы подбодрить.

Сказать пару приевшихся фраз без должной на то скорби, но врать, что я чувствую что-то большее, чем изжога, я не мог. Мог взбодрить нелепой шуткой, но тогда бы трупа стало два. Она не любила подобное.

Мне стоило просто молча выйти. Что я и сделал.

Около десяти утра нового дня. Температура немного утихомирилась. Но солнце светило. На инопланетном небе. Без единой тучки, лишь с размытыми штрихами пролетающих самолётов.

Будто мы под куполом или что-то вроде того. Трагичная миниатюра, запрятанная в новогоднюю игрушку – таким ощущался мир. Конвейерная линия: из машин на парковке выходили родственники, сменяли родственников, что выходили из монолитного здания.

Так и менялись за время, пока я смолил сигарету марки «Сарком». Владелец тот же, что и у фармацевтической компании, которая выпускает таблетки для моей стабильности.

Смолил на капоте своего раритетного японца, который развозил какого-то депутата по префектурам более тридцати лет назад. Потом авто оказалось в такси, после у любителя стрит-рейсинга.

В конце жизни отправили в утиль и каким-то чудом он оказался у меня, получив шанс. Перекрученный, переделанный, пересобранный. Только кузов напоминал, кто он есть на самом деле.

Ани-Мари выбралась наружу, передав эстафету другой семье. Её тёмные глаза становились ещё мрачнее от осознания, что ярко светило солнце, а не барабанил проливной дождь.

Обнимала урну с прахом, пытаясь почувствовать материнское тепло, уловить последний миг увядающего, прошептать невысказанное, не раскрытое. Сложно смотреть на подобное.

Я скрыл глаза, бросил под ноги бычок и притоптал огонь. Подошёл к двери и только после этого бросил строгий взгляд Ани-Мари. Она не с первого раза поняла, что происходит. Пришлось махнуть тройку раз.

Привёл её в чувства только окрик. Не нервный. Так, чтобы она услышала.

– Ани, идём.

Ани-Мари засеменила к автомобилю, пока мой зад скрипел на свежеобтянутом кресле. Пока мотор разжёвывал топливо, Ани устроилась в салон, пристегнулась, зафиксировала урну с прахом.

Сдал назад, подъехал к шлагбауму и рванул в сторону города под нависающими деревьями. Очки адаптировались к тени и линзы стали вновь прозрачными.

– Черневы Бой, тринадцать, – уточнила Ани-Мари адрес.

– Включи навигатор, – усмехнулся.

Пять километров до города, ещё пять до нужного адреса.

– Когда ты в последний раз заезжал домой? – спросила Ани-Мари, глядя в окно.

– Неделю назад, – припоминал я. – До этого – даже не помню.

– Понятно, – растянула Ани-Мари.

– А что?

Она заворошилась на скрипящем кресле, пытаясь достать из плотно прилегающих карманов что-то. Вытащила газовую зажигалку с моими инициалами – МВ.

– Чёрт, вот где она, – не отвлекаясь от дороги смотрел я крем глаза на серебристый брусок.

– Снова начал курить?

– Нашёл в кармане пальто пачку. Не выбрасывать же.

– Удивительное мышление.

– Мне уже пошёл пятый десяток. Тут ты либо в возрасте, когда от старости умрёшь быстрее, чем от рака лёгких, либо уже поздно менять что-либо, – оправдывался я.

Солнце ползло, хватаясь за столбы деревьев, растянутые по магистрали. Ани-Мари особо не говорила: поглядывала на меня, пыталась взглядом вытянуть из меня хоть пару фраз, но я не понимал, каких именно.

– Как дома дела? – пытался перевести тему.

– Стабильно, – посмеялась Ани-Мари, но словно поняла, что не готова к этому с урной праха матери в коленях. – Коэн с гуманитарной помощью, Артур ленится делать уроки.