Окубо слегка наклонился вперед, его руки легли на стол, и он начал рассказывать, как бы погружаясь в размышления.

– «Спящая Венера» – это незавершённый шедевр Джорджоне, написанный в 1510 году. Эта картина считается одной из самых известных и загадочных работ эпохи Ренессанса. На полотне изображена обнаженная женщина, которая спит на ложе. Она спокойна, расслаблена, ее взгляд устремлен в пустоту, но в этом есть что-то светлое, почти божественное.

Ито внимательно смотрел на Окубо, в его голове возникала связь между картинами и убийствами, между тем, что они видели на месте преступлений, и тем, что происходило в мире искусства.

– И какой смысл в этой картине, на ваш взгляд? – спросил Ито, не давая своим мыслям сбиться с пути.

Окубо задумался. Его глаза снова устремились на фотографии, а затем он слегка развел руки, как бы пытаясь обрисовать идею, которая возникла у него в голове.

– Официально считается, что на этой картине изображена Венера, богиня любви, но в контексте картины она не олицетворяет греховность, как это часто бывает в изображениях обнаженных женщин, – начал он. – Спящая Венера не стесняется своего тела, она как бы не осознает, что она обнажена. Сон – это состояние, в котором человек, согласно философии того времени, наиболее близок к Богу, способен к глубокому внутреннему осмыслению, к чистому созерцанию собственного мира и высшего начала. Это почти священное состояние покоя.

Ито вслушивался, его глаза слегка сузились, когда он размышлял о том, как убийца мог воспринять эту картину.

– Но вы сказали «официальная версия», – сказал Ито, будто вырывая его из размышлений. – Вы считаете, что у картины может быть другой смысл?

Окубо прищурился и, явно собираясь предложить несколько более мрачных трактовок, продолжил:

– Да, конечно. Убийца может трактовать ее по-своему. Возможно, для него Венера, спящая в таком состоянии, символизирует уязвимость, беззащитность. Может быть, он видит в этом картине не божественный покой, а жертвенность, готовность к страданию. Женщина, лишенная контроля над собой, может быть воспринята как образ того, кто уже не в силах сопротивляться своей судьбе.

Ито кивнул. Он почувствовал, как в воздухе повисло какое-то напряжение. Возможно, убийца был человеком, для которого искусство было не просто вдохновением, но и инструментом для выражения своих тёмных импульсов.

Окубо продолжил, его голос стал более настороженным:

– Или же, и это еще один вариант, убийца может видеть в этой картине свою победу. В момент, когда женщина спит, когда она беззащитна, он может чувствовать себя богом, властелином. Он может быть не просто исполнителем убийства, а человеком, который утверждает свою силу через уничтожение.

Ито мысленно повторял эти слова, представляя, как убийца мог бы интерпретировать сцены, подобные тем, что они видели на месте преступлений. Каждое его слово звучало все более убедительно.

– Но мы все же не можем точно сказать, какой смысл он вложил в эту картину, – добавил Окубо, поднимаясь с кресла. – Множество людей видят искусство по-разному. То, что для одного является бессмертной красотой, для другого может быть вызовом, угрозой или даже оправданием для преступления.

Ито посмотрел на фотографию еще раз, словно искал в ней что-то, чего не видел раньше. Теперь, когда Окубо указал на возможные трактовки картины, в голове у Ито стали складываться новые, темные образы.

Ито спросил, его голос звучал спокойно, но в нем уже чувствовалось напряжение, которое с каждым моментом нарастало.

– А может быть, так, что убийца воспринимает эту картину как похоть? – его вопрос был неожиданным, и он не мог не срезонировать в воздухе. Он взглянул на Такеши Окубо с настойчивостью, словно требуя ответа.