Пикник на баке «Волго-Балта» затянулся допоздна. Тёплый летний вечер. Рабочий день закончился. Свободные от вахты моряки, их жёны и дети, взятые в этот рейс по Волге, уютно расположились на старых поролоновых матрасах, разложенных на ещё не остывшей палубе. За день на солнце железо раскаляется так, что невозможно ступить на него босой ногой. Тихий плеск разрезаемой форштевнем воды слышится здесь яснее и отчётливее, чем отдалённый сотнею метров равномерный стук судовых дизелей. Приготовленный на мангале шашлык уже съеден, запит канистрой недорогого красного вина, купленного по случаю в сельском магазине, и насытившиеся и захмелевшие участники застолья понемногу разговариваются, находя общую тему. Самовар, заправленный родниковой водой, предусмотрительно запасённой на берегу, когда грузились лесом на Волго-Балтийском канале, уже вскипел и теперь его только поддерживают горячим, подбрасывая несколько сухих сосновых шишек в топку, снимая заварной чайник, занявший место трубы. Караван брёвен, уложенный на палубе, закрывает бак от ходовой рубки, и вахтенная служба не видит, что там происходит, а только соблазняются запахами жареного мяса и дымком смолистых шишек. Служба есть служба.

– …вот была однажды у нас собачонка, Жулькой звали, – продолжал свою байку далеко не молодой, небольшого роста, худощавый, с прилипшей к губе сигаретой, боцман. Сколько его все знали, она постоянно присутствовала там, за что он и получил прозвище «дракончик».

Заинтересованные слушатели выключили и так не громко звучавшую из магнитофона музыку и пододвинулись поближе к рассказчику.

– Чуть где к причалу встали, она сразу к трапу, вроде вахтенного матроса. Никого мимо не пропустит, всех облает. Ну, как бы документ спрашивает. А кто ж ей будет документ показывать, да она и прочитать-то всё равно не сможет, хотя и умная была. Свой документ она всегда показывала. Приходят на судно врачи с проверкой, а собачонка тут как тут; они сразу спрашивают старпома: «А санитарный паспорт на собачку есть?» Да какой же у неё может быть паспорт, её ведь не из питомника взяли, а так, где-то в порту маленьким щенком подобрали, она и прижилась. Беленькая такая была. К ветеринару её вести ни у кого времени не было. Тут какой-то умник и сообразил документ ей оформить. Пузо у неё голое было; везде шерсть густая, пушистая, а на брюхе волосики реденькие. Может потому, что по трапам много бегала, да за ступеньки цеплялась, оттого и повытерлись. Ну, так вот, поставили ей, значит на брюхо судовую печать «Волго-Балт», да и научили по команде: «Жулька, документ!», ложиться на пол и раскидывать лапы в стороны, чтоб, значит, печать было лучше видно… Да, умная была собачонка. А на спиртное у неё был нюх, просто жуть. Видать, кто-то давал винца сладенького, или пивка попробовать, а ей и понравилось. Где бы ни собрались по рюмочке выпить (праздник какой или что другое), она тут как тут. Ляжет под дверью и скулит, а капитан заметит это, накроет всех, и премии как не бывало. Невозможно стало на судне выпить. Приходилось на каждой удобной стоянке на берег уходить. Сбегают моряки в магазин, возьмут чего надо для души, да и сядут где-нибудь неподалёку на бережку отдохнуть. Кроме вахты на судне никого не найдёшь. Так капитан стал Жульку на прогулку выводить. Будто бы она сама не погуляет. Выведет её на поводке и подначивает: «Ищи, Жулька, ищи!». А чё искать-то. Она и сама впереди его на запах бежит – думает, нальют ей. Да ей бы и налили, не жалко, но она и капитана на поводке притащит, а уж тут беды не миновать. Умная была собачонка, за то и пострадала. Списали её где-то на берег. С тех пор собак на судне не заводили.