По сторонам смотреть не хотелось. Всё казалось, что рядом кто-то кашляет и падает, а другие воют, причитают, матерят сам случай. В воздухе пахло прелыми листьями и деревянным гробом бухгалтерши Светы. Олег сильно бы и рад был испугаться или растревожиться. Но душа его давно впала в тупое оцепенение, равнодушное и к смерти, и к жизни. За разноцветным крашеным забором светил тёплыми лампами детский сад. «Лучшее место на Земле,»– подумал Олег и заметил нездоровую паническую движуху в окне. Воспиталки с перекошенными лицами метались как куры по группе. Между ними в белом халате прыгала медсестра.

В магазине разошёлся от души. Нагрёб как на целую компанию. Приволок домой, поставил чайник, вывалил бичпакет в тарелку. Ещё немного и всё наладится.

Телефон зазвонил из кармана. Олег поспешил ответить. В трубку сначала прокашлялся, а затем нервно затараторил Миха. Одноклассник, собутыльник. Миху Олег мог бы назвать лучшим другом, если б тот не выбился в коммерческий отдел и не продавал труд сотни работяг за три рубля и пирожок каким-то пидорасам москвичам. Но бухать и трепаться с Михой было хорошо. Умный и шутит смешно.

– Прикинь, Олежек, жопа какая. Говорят, сегодня человек 30 по всему городу померло!

– Чо ты мне со своей статистикой, город же, не деревня, людей много, может давление там или буря магнитная старики и посыпались.

– Да хрен тебе, старики… Разные. Саша в детский сад убежала забирать наших, у младшего в группе двое детей умерло. Кровью закашлялись и всё.

Когда мрут пьяницы с завода, бабки или одинокие несчастные бухгалтерши – это одно. Когда дети – другое. Олег вспомнил метания в окнах детсада и его передёрнуло морозцем.

– Вот ведь бля…

– И врачи ничо не говорят. Мы, Олег, наверно, уедем отсюда. Ну его в баню, нездоровая какая-то фигня. Они говорят, рак рак… Никакой это не рак. Это зараза. От рака так быстро не помирают.

– Слушай, я не знаю. Может и зараза. Езжайте к маме Сашиной. От греха подальше.

– Олеж, я тебе потом перезвоню, Сашка вернулась с детьми.

Миха отключился, а Олегу, наконец, стало страшно. И правда, что за смерть гуляет по Батыйску, почему зашла она в детский сад. Что ей сделали малые. Включил новости. Может какой канал снимет про их захолустный Батыйск сюжет. Покажут рожи знакомые.

Вместо Батыйска показывали Уренгой. Недалеко от него открыли ещё одну скважину с газом и нефтью. Толстый руководитель перерезал ленточку под аплодисменты, измазанных как черти нефтью, добытчиков. Олег только собрался за своей лапшой и пивом, как включился сюжет из Соликамска. Такая же дыра как Батыйск. Происшествие в шахте. Рабочие задохнулись газом. Белый как простыня начальник мямлил: «Здоровые парни, медосмотр у нас регулярный, утром спустились в шахту и не вышли, сигнализация на газ не сработала. За ними послали. Лежали все шестеро на полу. Один ещё живой был, кашлял сильно, кровью».

«Нихера, это не газ»– Олег почти кричал на чужого начальника, телевизор и очередное враньё из него, – их спроси, у них так же по всему городу люди дохнут!»

Неужели так везде? Неужели смерть гуляет не только по Батыйску. Почему она вдруг окрысилась на маленькие рабочие города. А может и по большим жирным столицам она прошлась своей косой, только там на людей всем плевать. И никто не замечает. Олег притащил всё что купил к дивану и стал щёлкать каналы. Искал ещё новостей о кашляющих кровью и умирающих людях, хоть слово от врачей, хоть каплю тревожной правды о смерти, что буянит на мокрых осенних улицах страны.

3.

А утром Олег не смог открыть глаза. Тусклый серый свет причинял невыносимую боль. Будто налили кислоты. Он попытался сесть и зашёлся в разрывающем кашле. Едва-едва восстановив дыхание, он провалился то ли в сон, то ли в обморок.