– Заранея.

Санаду встряхивает меня за плечи:

– Соберись. Рассказывай.

Воспоминания рассыпаются, раскалываются на части образами Заранеи, её голос в голове требует подчиниться, чужой голос приказывает не слушать, и как при этом что-то вспоминать? Но я стараюсь. Зажмуриваюсь и стараюсь осознать её слова:

– Она… она хотела отправить меня в другой мир, чтобы… оставить Арендара без избранной. Говорила… Что… Кажется, так она уже делала. С императором. Поэтому он не мог найти другую избранную, и… она добавляла его кровь на родовой артефакт, чтобы тот никому не находил избранных.

Миссис Клэренс плачет так горько, что разрывается сердце.

– Что ещё? – требует Санаду.

– Она хотела вырезать мне глаза, потому что я Видящая.

Испугано ахает Ника.

– Не отвлекайся, Никалаэда. – Санаду сжимает мои плечи. – Валерия, рассказывай. Она говорила что-то о Культе? О своих планах?

Помотав головой, бормочу:

– Она построила исследовательское крыло, чтобы избавиться от мамы Арена… мне кажется… мне кажется, Заранея скормила её глаза порождению Бездны.

Меня мутит так сильно, что отступаю от Санаду, натягивая его призрачную цепь.

А ведь мне, наверное, придётся рассказать Арендару о судьбе его мамы.

***

Мысли штормит. Ощущение, что в голове физически всё перекручивается, но мне хотя бы установка Санаду «Ты не должна слушать Заранею» помогает, а у миссис Клэренс ломка, и в объятиях Огнада она трясётся, точно в лихорадке.

Всматриваясь в мерцающие окна дворца, Санаду расхаживает вдоль стенки купола.

Бледная Ника обнимает сковороду. Предположение об особых свойствах испечённых на призванном инструменте блинов оказалось верным, и, как я поняла из отрывистого пояснения Санаду, последние дни Нику интенсивно обучали, чтобы она смогла удержать в подчинении хотя бы их.

В полубредовом состоянии не осознаю, сколько проходит времени, прежде чем цепи на короне Санаду резко меняют направление. И вскоре в одну из дверей дворца выходит сверкающий призрачной бронёй наставник Дарион с окровавленными клинками. За ним выскакивает ошалевший, обвешанный магическими печатями Бальтар с алебардой. Показываются несколько вооружённых медведеоборотней в светящихся от магии красных гвардейских мундирах. Наверное, это единственные обитатели Эёрана, которым не страшны суккубы и ментальные ошейники.

Последним из дворца выступает ректор Дегон с посохом. От опалённого плаща с капюшоном валит дым, на ткани искрятся заклинания. К шее ректора тянутся четыре цепи: одна – от сковороды Ники, три, опутывающие эту цепь, – от короны Санаду.

Медведеоборотни и ректор Дегон приближаются.

«Соты» магического щита расходятся в стороны, образуя проход.

На лбу ректора… пульсирует источающий чёрную дымку закрытый глаз.

Только бы мне это показалось! Но когда Дегон преодолевает плёнку прохода, мне совершенно отчётливо виден этот глаз и три пронзившие его иглы с шариками кристаллов на концах.

– С фрейлинами разобрались, – сообщает Дарион. – Тех, кого они успели натравить на нас, мы спеленали. Остальные отбиваются при попытках им что-нибудь объяснить или увести.

Поймав мой взгляд, Дегон усмехается:

– Печать сняли?

Судорожно мотаю головой и отвожу взгляд.

– Сняли, – заключает он и продолжает вместо Дариона: – Где Эзалон?

– Он с суккубом куда-то переместился, – отзывается Санаду.

– Почему не пошли за ними? – Дегон стискивает посох. – Сейчас Эзалон в одиночку не справится.

– Они ускакали раньше, чем мы оказались рядом. – Санаду похлопывает меня по плечу. – Да не бойся, Валерия, у всех в прошлом бывают… особые периоды, о которых потом жалеешь. У тебя они тоже есть.