Был здесь и скотный двор, что, как я позже узнала, считалось редкостью – большинство лордов не держали собственного хозяйства, предпочитая брать дань с вассальных деревень, но Дрейк поступил по-своему. И я, как бы ни относилась к нему, считала это разумным – дань данью, но «подушка безопасности» лишней не будет.

В целом, замок мог обеспечить себя базовым набором продуктов, но все прочее: ткани, утварь и сельскохозяйственные инструменты приходилось закупать в Карнаротте.

Почти все слуги были из местных: родители часто отправляли в замок детей, которых не могли или не хотели кормить. Тяжелую работу малышне не давали: в основном они помогали на кухне или во дворе. Молодые девушки нанимались прачками, кухарками и поломойками. Горничных, как правило, набирали из женщин среднего сословия – такая работа считалась «чистой», а у слуг была своя иерархия.

Штат замка насчитывал двадцать девять человек – более, чем скромно по здешним меркам, но, как я очень скоро поняла, Бриндреон переживал не лучшие времена. И, тем не менее, хозяин справлялся, хоть и с переменным успехом.

Бумажных денег тут не знали. Расплачивались «львами» - медными, серебряными и золотыми монетами с печатью герба правящей семьи. Золотом платили редко – в основном за большие покупки и крупные сделки. В ценах я толком не разобралась, но, украдкой заглянув в записную книжку Батшебы, поняла, что пары серебряных «львов» достаточно, чтобы обеспечить замок месячным запасом продуктов.

Сам лорд Сорлайн, как я вскоре узнала, был холост, и живых родственников у него не осталось. Хитрая Батшеба, не нарушая запрет общаться со мной, сумела расположить ко мне остальных слуг, чем здорово помогла: молоденькие служанки охотно сплетничали о хозяине. Справедливости ради, дурного о нем не говорили, из чего следовало, что человеком он был неплохим.

— Угрюмый только, что волк-одиночка, — сказала Молли, когда я словно бы невзначай перевела беседу в нужное мне русло.

— И все же он довольно гостеприимен.

Молли рассмеялась.

— А то! Известное дело: ежели кто убьет гостя под своей крышей, то быть ему навеки проклятым.

Я сделала пометку, учесть эту традицию на будущее, а заодно задалась вопросом: что именно было причиной гостеприимства Дрейка? Верность обычаям или он все же верил, что я жертва, а не враг?

Итак, он был единственным владельцем Бриндреона и наследником прилежащих к нему земель. Лаисса не приходилось ему кровной родней, имела равный статус, но не злоупотребляла им – я признавала это даже с учетом неприязни к ней.

— Ты знаешь, как она появилась в замке?

По утрам Камилла делала мне прическу и помогала одеваться. Любовь к разговорам не входила в список ее личных качеств, ровно, как и привычка улыбаться, но, когда я задала вопрос, проигнорировать его она не смогла.

— Я думала, вы знаете, миледи, — лицо Камиллы оставалось таким же бесстрастным, но пальцы, заплетавшие мои волосы, остановились.

Я сидела на пуфе перед зеркалом, и отражение Камиллы интересовало меня больше собственного. Невысказанные слова часто отражаются на лице, но в случае с моей горничной это не сработало.

— Нет, не знаю. А должна?

— Покойный милорд выкупил ее у вашего брата. Двенадцать зим назад.

Камилла вновь вернулась к моей прическе, но я остановила ее руку.

— Выкупил?

Женщина кивнула.

— Совершенно верно, миледи.

У меня было еще много вопросов, и главный из них крутился вокруг слова «выкупил». Выходит, здесь имеет место рабство? Или же это некая разновидность крепостного права? Хотя, крепостные, по существу своему – те же рабы.

— Они с лордом Сорлайном очень близки, не так ли?