Жора забрался в люльку, Алексей аккуратно поднял человека к потолку.

– Хорош, Леха.

Георгий выбрался на пустую палету, вытащил клубки и начал вить узлы вокруг досок.

– Ты, главное, до нижней части палеты достань. Там надо закрепить. Ближняя никуда не уедет.

– Да я не тупой, – послышалось от потолка. – Мы, упские, вообще ребята – огонь. Да, Ромка? Нас бабской сиськой не напугать. Готово. Леха, опускай люльку. Рома, давай в нее. Будешь на руках по блоку опускать. А я тебе буду подавать.

Роман сел в люльку, надетую на вилку. Он увидел, как боится Леха, корчивший из себя всегда авторитета. Его руки буквально дрожали.

– Саратов, все получится, давай смелее, – подбодрил начальника Рома.

– Ты калитку в люльке прикрой. Техника безопасности. Никто не отменял.

– Да какая техника, Леха? – крикнул сверху Жора. – Нам с утра Серега всем глаза на жопу натянет за такую технику.

– Не, мне не натянет, мне медаль полагается.

– Леха, кончай базар. Медаль ему полагается. Поднимай земелю, сучок говорливый.

Роман поехал вверх, принял первый блок. Удачно спустился вниз. Передал бесценную коробку Шурику. Аккуратно, словно младенца.

Так повторилось двенадцать раз.

Отвязали пустую палету и тоже спустили ее вниз. Последним делом Жора сбросил веревки.

– Шурик, смотай как было. И Ромке отдай.

Утром досталось всем, конечно. Плевать, что груз был сохранен без изъяна. Сережа визжал, брызгал жидкостью изо рта, махал пухлыми кулачками. Но его экзерсис никого не тронул за душу. Всем было плевать.

Роман тяжело переносил смены. Иногда – просто выживал вопреки всему. Особенно под конец недели. В башке все было спутано. Поверх резинок носков надувались опухлости, будто на кость надели бублик розового цвета. Кости ломило, нескончаемо ныла поясница.

Пришло время зарплаты. Все ждали некоего Олима, который был дневным бригадиром и заодно ежемесячно привозил «пирожки» в виде денег. Бабай не ехал. Народ нервничал. Сергей посылал всех к черту.

– Ждите Олима. Бабки он получил. Скоро будет.

Прошло три дня. Олим приехал с большой дорожной сумкой и ведомостью. Он уселся в столовой, где был жуткий бардак из-за пустых контейнеров, бутылок и пакетов, которые уже давно не умещались в достаточно вместительных урнах. Весь народ стоял снаружи, дожидаясь своей очереди.

– Брат, тут что-то совсем мало, – сообщил обескураженный Роман, пересчитывая несколько пятитысячных бумажек.

Бабай заглянул в ведомость еще раз. Было видно, что он уже в силу возраста близорук. Протянул Роману ведомость.

– На, посмотри сам. Может, я чего попутал?

– Да нет. Цифра такая. Но это половина того, что мне обещали.

– Иди к Сереге. Я тут не решаю ничего.

Роман спустился в офис начальника и разложил купюры на столе перед его носом.

– И что?

– Половина от уговора. «Джентльменам принято верить на слово»?

– Вон видишь?

– Что?

– Дверь входная. Прикрой ее с внешней стороны, джентльмен. Заплатили столько, во сколько оценили. Не нравится – катись. За такие бабки – очередь стоит.

Роман собрал купюры, понимая, что козырей у него нет никаких. Молча вышел. Он заглянул к Жоре, протянул ему карточку на вход:

– Прощай, земляк. Может, когда увидимся. В гробу я видел вашего сказочника Сережу и такую куцую зарплату.

Жора вскочил и горячо, но молча пожал руку Волконскому. История вышла старая как мир.

Роман сел за руль и почувствовал, как с его плеч свалилась гора. Точнее – палета с установленной на ней стопкой кондиционеров.

Отоспавшись в съемной квартире Террикона, Рома позвонил матушке:

– Мам, привет! Еду домой. Все нормально, не расспрашивай. Приеду – все расскажу. Не переживай! Жди!