В этой связи показательно, что формирование национальной интеллигенции, её установок и ценностей и в XIX, и в ХХ, и в ХХI веке происходило и происходит под непреходящим обаянием образа ВКЛ. Историческая ностальгия по эпохе ВКЛ пережила своеобразный ренессанс в российско-имперскую эпоху и находила себе почву для произрастания в эпоху советскую.

Именно этим словом – ностальгия – обозначил другой наш респондент оппозиционные проявления в новой истории страны Беларусь. Сославшись на диссертацию другого историка и тем самым несколько дистанцировавшись от излагаемого контента, он элегантно «нанизал» пять известных эпизодов местной истории, относящихся к периоду вхождения белорусских земель в состав Российской империи, на один стержень: «ностальгических попыток» восстановить литовскую (читай: белорусскую де-факто) государственность. Вот эти попытки:

1) Восстание под руководством Тадеуша Костюшко 1794 года

2) Поддержка известного проекта Наполеона, обещавшего восстановить ВКЛ после победы над Россией, в 1812-м году

3) «Масонское восстание» в Варшаве 1830—1831 года

4) Восстание под руководством Кастуся Калиновского 1863 года

5) Межвоенный период разделённого существования белорусских земель в 1921- 1939-м годах

Люди, увлечённые имперской идеологией и вообще темой великорусскости, наверняка увидят в этот схеме антироссийскую направленность, но будут неправы. Это направленность пробелорусская. Это попытка прочертить единую линию через карту истории страны Беларусь. И не нам судить, насколько она обоснована.

Однако нам такая позиция кажется уязвимой с другой стороны. Ретро-идеологии симпатичны, по крайней мере, в своём кругу, они способны греть душу и поддерживать достоинство. Но они непрактичны и неперспективны для государственного строительства эпохи постмодерна. Это неподходящий строительный материал: современные государства строят из других материалов и по другим чертежам.

Да, прочная, эффективная государственность вырастает из честной исторической памяти, из понимания собственного прошлого и уважения к нему. Но выяснение отношений с собственным прошлым не должно мешать выяснению отношений со своим будущим. Будущее нельзя заменить прошлым, тем более, отдалённым. Трудно рассчитывать на благополучие в сегодняшнем дне и успешность в завтрашнем, держа голову то и дело повернутой назад.

Понимаем, что для многих белорусских интеллектуалов, включая часть наших респондентов, будет не по сердцу следующее утверждение. Но всё-таки ключевое значение для появления новой исторической реальности в виде суверенного государства Республика Беларусь имеет ХХ век, а именно – та часть жизни «страны Беларусь», которую она прожила в составе СССР под именем Белорусской Советской Социалистической Республики. Именно в этот период Беларусь обрела свои нынешние границы, правосубъектность, международное признание, получила, наконец, своё имя. Именно этот период стал прологом к завершению странообразования, растянувшемуся для Беларуси на многие десятилетия и даже века. (Концептуальные аспекты этой темы подробно освещены в специальном приложении)

Впрочем, для завершённого перехода в суверенное состояние новообразованные государства должны были после 1991 года одновременно решать несколько групп задач:

1) Задачи «достройки» государства модерна

2) Задачи «достройки» национального государства

3) Задачи конструктивного выхода из советского состояния, адаптации советского наследия

Такая нетривиальная комбинация, во многом нарушающая каноническую историческую последовательность и складывающаяся из нередко противоречащих друг другу задач, пожалуй, никому не далась без серьёзных ошибок и чувствительных потерь. Одной из особенностей выхода Беларуси из советской государственности стала повышенная болезненность восприятия происходящего большинством населения. Один из наших респондентов рассказывал, что несколько лет после самороспуска СССР он почти физически страдал от того, что больше не живёт в огромной стране, где есть Камчатка, Памир, Крым, Байкал и т. п. Очевидно, что он был не одинок в этом чувстве.