Не успела.

– Присядь-ка, Евгения Николаевна!

Всё. Мне каюк.

По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета – всех и всем видно, ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно: проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:

– Садись, Самохина, кому сказал!

Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.

Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в одну строчку, в другую, перелистнул страницы… Как бы не послал меня сейчас переделывать на фиг! Или вообще заявит, что давно уже все набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются… Нет, просто закрыл выборку и положил его на клавиатуру.

– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего…

– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера… ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась… из-за всякого-разного, колено вон разбила, целых два раза, – даже с трудом задрав, продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще… И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь, сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну или крыло от самолета…

– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.

– В Пакете? – Я растерялась. – Ну не знаю, что в нем такого ценного может быть… разве что корм собачий дорогой, ну кишки-кости, что там у него еще внутри имеется…

– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?

– Я?! Ты рехнулся? А-а-а… – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?

– У тебя есть собака?

– У меня? Нет. А, это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на бл… в смысле, на свиданку, а потом у нее все сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка эдакая, представляешь?

Я выдохлась. Кажется, перечислила все извиняющие меня вчерашние обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне подходит под категорию «всякого-разного».

– Вот потому все так и… Получилось.

Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее. Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет. Хотя сейчас куча народа на матах прямо с детского сада просто разговаривает и не видит в этом ничего зазорного.

– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое… разное?

Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил все самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!

– Собачонка хоть нашлась?

– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! – Спецификация-то была как раз моя, но сейчас об этом умолчим. – Прости меня, а?

Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.