Дома была мама.

И Джина. Так звали собаку.

Папа был на даче, копал погреб возле дома.

Мама велела Джине сидеть смирно, та повиновалась. Дочка поставила сумку в угол, послонялась по квартире. Собака явно следила за ней.

Поняв, что обед будет ещё не скоро, а все её предложения помочь ударяются о скалу, а на кухню её в принципе не пускают даже попить чаю – ну, как же, она же мешает, – она сказала маме, что идёт на улицу.

Лето, солнце, хорошо!

Но подойти к входной двери не удалось: собака потихоньку пришла в прихожую, и легла на циновку, загородив выход.

– Мама, тут ваша собака… Лежит зачем-то…

– Конечно, – неспешно проговорила прибывшая с кухни мама. – Это же дог. Всех впускает – и никого не выпускает. Пока хозяин не велит.

– Так вели ей меня выпустить! Я хочу погулять! Погреться на солнышке – в Питере дожди хлещут и холодно.

– Она признаёт папу, – холодно отрезала мама. – Он приедет с дачи через три дня. А, может, через неделю. Меня она плохо слушает, живёт здесь всего третий месяц.

Дочка выдохнула и поплелась в комнату. Во попала! И зачем, спрашивается, приехала? Лучше сидела бы в своём Петербурге…

Конец ознакомительного фрагмента.