Решался вопрос с собакой.

– Дорогой, мы уже давно собирались, – ласково и вкрадчиво промолвила мама.

– Да-да, дорогая, да-да, – произнёс отец семейства привычную скороговорку. – Подумаем ещё.

И снова погрузился в газету.

Дочь перевела взгляд на него.

Она в прениях не участвовала.

Поначалу она подавала реплики, но мама ей предложила не вмешиваться. И она замолчала: ну, да, в конце концов она здесь так редко бывает…

Появляется между сборами, на неделю – поучиться в школе, отдохнуть – и опять уехать.

– С собакой придётся гулять каждый день, – папа свернул газету, положил на край стола и обратил взор на супругу.

Мягким тоном он приводил здравые аргументы против.

– Дорогая, давай сразу договоримся: это может быть что угодно – кроме того, что постоянно визжит и тявкает.

Папа даже слегка поморщился.

И уточнил:

– И ты же не собираешься прогуливаться по магазинам с болонкой под мышкой…

– Я не Эльвира Ивановна, – высокомерно проронила мама.

Тут оба родителя строго и внушительно посмотрели на дочь.

Эльвира Ивановна тоже заведовала кафедрой, как папа, но совсем не такой сложно-технической. Дочь тоже её знала, как и некоторых других родительских коллег: иногда забредала в университет после уроков, по какой-нибудь надобности.

А изредка мама даже брала дочку с собой обедать: мама – в те дни, когда ходила на работу, читать лекцию по экологии – обедала в приличном ресторане возле университета.

Дочка ходила в коричневой школьной форме, волосы стягивала в простой хвост махровой резинкой – не в эффектный «конский» на затылке, а в самый обычный, прямо над кружевным воротничком. И до обожания восхищалась мамой! И мама одевалась дорого, в красивые изящные вещи.

Дочь приняла отсутствующий вид, выбралась из-за обширного стола и пошла к плите – налить лучше себе ещё чаю, к печенькам, перед тем как привычно приступить к мытью посуды.

– Ну, что ты, дорогой! – ласково и нараспев молвила мама. – Конечно, если заводить, то только дога.

И поджала прямые узкие губы.

– Н-да… Дога. Н-да-да, н-да-да, – многозначительно проговорил папа.

И вздохнул.

– Дорогая, у меня очень много работы, ты же знаешь, и дневники, и вечерники, и заочники, и аспиранты; докторская – Бог с ней, пока отложил, но теперь вот деканство. Собака начнет всё грызть, по ночам не спать, скулить… Да и гулять с ней…

– Ну, что ты! Что ты, дорогой! – очень ласково и с выражением проворковала мама. – Конечно же, я сама буду её выгуливать. Тем более что здесь уже есть владельцы с догами. Помнишь, та дама через два подъезда – у неё шикарная мраморная девочка, Долли. Просто прелесть. В стиле портретов английских леди Россини.

Россетти, – машинально подумала дочь, продолжая молча слушать.

– Да-да, конечно-конечно, – усталой скороговоркой согласился отец. – Да-да. А ранней весной или поздней осенью, когда темно и слякотно, серые дожди, ты ведь уже не захочешь… Гулять надо дважды в день, по два-три часа. Крупной собаке нужно пространство. У нас двухкомнатная квартира, а не фамильный замок. Зачем мучить животное.

– Что ты, дорогой, во-первых, наша площадь вполне позволяет, собака будет жить в большой комнате. И я действительно буду сама с ней гулять.

Отец задумчиво и молча барабанил пальцами по накрытому белой скатертью столу.

В следующий раз дочка приехала через полгода.

Жила в Петербурге, училась, ездила по сборам.

И вот – лето!

Целых две недели можно отдыхать, в самом начале. А потом – снова сбор. И соревнования. И опять сбор. И ещё соревнования.

На вокзале её никто не встретил. Ну, да… Она нацепила на плечо ремень большой спортивной сумки и поплелась на автобус.