— Ладно. А на стороне нарыть что-нибудь удалось?

Ростовский помолчал, будто серьёзно обдумывал, как правильнее преподнести информацию.

— Кое-какое досье мы на Ковалёву собрали. Самое базовое, так сказать.

— Окей, хоть что-то. От чего-то же надо плясать. И?

— И — ничего.

— Ну, это же хорошо.

Ростовский бросил на него задумчивый взгляд:

— Да тут как посмотреть, Давид. То ли хорошо. То ли странно.

20. Глава 20

А можно организовать в его жизни хотя бы крохотный тайм-аут, когда не происходит ничего подозрительного, откровенно паршивого и даже странного? Просто в последнее время с этими вещами в его повседневности очевидный перебор.

Всё началось, стоило ему затеять проверку по своему старому предприятию. Завертелась какая-то путаница с бумагами, у персонала резко отшибло память, часть документации «потерялась», потом статья этой паршивки Смеховой, несостоявшееся ограбление…

Конца-края не видно этой паранормальной ерунде.

— Так, — Давид упёрся ладонью в колено, — давай по порядку. Вы порылись в её данных и ничего такого не обнаружили. И это кажется тебе странным.

Ростовский приподнял ладонь и покачал ею туда-сюда, давая понять, что он более или менее прав.

— Понимаешь, всё выглядит слишком чистенько. Чистенько до искусственного.

— Ага, — на Давида снизошло понимание. — Думаешь, перед заданием она максимально себя обезопасила?

— Во всяком случае, смахивает на то. В контактах у неё никого подозрительного нет. Опять же, на первый взгляд. Не состояла, не привлекалась, в противоправной деятельности нигде не отметилась. Выглядит всё так, будто эта неудавшаяся кража без взлома — её первая авантюра. Но если она настолько правильная, то толкнуть на нечто подобное девушку могли только исключительно отчаянные обстоятельства.

— Она что-то такое упоминала, — Давид потёр подбородок, совершенно не к месту подумав, не стоит ли всё же в ближайшее время побриться. С такой растительностью на лице он скоро будет напоминать пресловутого канадского лесоруба.

— Ей вроде бы срочно деньги нужны или что-то такое. Я подумывал устроить ей допрос на эту тему. Но, возможно, лучше подождать результатов, чтобы после сравнить их с её показаниями.

— Можно и так, — одобрил Ростовский, отчего-то нахмурившись. — Возможно, это как-то с матерью связано.

— А что у неё с матерью?

— Болеет.

— Серьёзно?

— Сердечница. Мать-одиночка со стажем. Муж ушёл очень давно — дети ещё в школу ходили.

Печально, конечно, но ничего поражающего воображение. Сложная жизненная ситуация каких миллионы.

— Ты сказал, дети?

— Да, у неё есть старший брат, но разница в возрасте минимальная. Погодки.

Давид кивнул. У него со сводным братом почти похожая ситуация, во только он — старший и старше Кирилла почти на два года.

— Что по брату?

— За брата ещё не брались. Пока знаем только, что он вкалывает где-то на предприятии за городом. У него с документами какая-то путаница.

Это что, эпидемия? Куда ни плюнь — у всех проблемы с бумагами. Давно пора что-то делать со всей этой бюрократией.

— Ладно. Продолжайте работу. Как только что-то нароете — сразу докладывай. И, Ростовский, ты в курсе, что дело даже не в фактаже. Если вдруг что-то покажется тебе подозрительным, сразу мне сообщай.

— Понял.

И он уже собирался закругляться, чтобы наконец отправиться спать, как вдруг вспомнил:

— Послушай, а что насчёт Инги? Есть хоть какая-нибудь вероятность, что она в это впутана?

Ростовский ощутимо помрачнел:

— А что, эта femme fatale как-нибудь давала о себе знать?

Давид покачал головой, вспоминая последний раз, когда её видел.

Алые губы изломаны хищной ухмылкой. «Думаешь, Разумовский, отыщешь кого-нибудь лучше меня? Кого-нибудь чище? На непорочных овечек вдруг потянуло? Нежным созданиям с такими, как ты, делать нечего. Ты же таких только портить умеешь».