Да не могла она не помнить…

Его рука потянулась к телефону. Значит, сейчас он ей напомнит.

Ну, может, не прямо сейчас. Через минуту.

Его взгляд безнаказанно скользил по линиям и изгибам стройного тела. Фигура не по моде, а по мужикам, что называется.

Он кашлянул, отлепился от кресла и отшагнул от экранов.

Она наверняка спать собирается. В душ собралась. Бог с ним.

Давид уже собирался отправиться восвояси, когда боковым зрением уловил какое-то резкое движение.

Девчонка сцапала ручку, блокнот и принялась что-то лихорадочно в нём строчить.

Ага. Фиксирует что-нибудь важное.

Привычка полезная.

Он воспользовался предлогом задержаться у экранов — вдруг всё же мелькнёт что-нибудь важное.

Но девчонка заложила ручку в блокнот и отложила их, застыв у стола на какое-то время. От её фигуры почему-то повеяло отчуждённостью, будто она на время вывалилась из реальности, о чём-то сильно задумалась.

Тоскует по дому? Размышляет о завтрашнем дне? Обдумывает свои следующие шаги?

Знать бы, что творится в этой хорошенькой головке. Но она его туда пока не пускает.

Забавно. И с каких это пор душевное обнажение для него стало важнее физического? Старость, что ли, подкралась?

Давид невесело усмехнулся, продолжая за ней наблюдать.

ЧуднАя она какая-то… Необычная.

И это тревожный сигнал. Красный флажок. Потенциально большая опасность.

Девчонка вдруг ожила, вздохнула, расправила плечи и спрятала свои обновки в по-сиротски пустой гардероб.

Ладно, Разумовский, хватит превращаться в грязного вуайериста.

Он вынул телефон и отыскал совсем недавно забитый в контакты номер:

— Слушаю? — раздалось опасливое в трубке.

Грешен, он снова скосил взгляд на экраны. Будто мальчишка, он хотел видеть, какое впечатление произведут на неё его слова:

— Форма одежды на завтра свободная, — и он видел, как она мигом застыла. — Я встаю рано, котёнок. Имей это ввиду. Не засиживайся допоздна. Самое время на боковую.

Изящные длинные пальцы взметнулись к соблазнительно возвышавшейся над чашками бюстгальтера груди, и он не сдержался:

— Моя вина. Комплект оказался неполон. О белье не подумал. Мы это исправим.

Переборов искушение, он отвернулся от экранов и пошагал прочь из комнаты. На выходе отдал указание дежурившему сегодня на пульте Андрею:

— Завтра среди дня камеру в третьей гостевой комнате отключите.

И пошагал прямиком в кабинет — оставалось ещё одно важное дело.

Ростовский его задержку, впрочем, переживал довольно спокойно. Он часто оставался ночевать в поместье и в целом сегодня никуда не спешил, а время убивал за просмотром какого-то футбольного матча.

Бросив пиджак на софу, Давид покосился на экран телевизора и хмыкнул:

— Не помню, когда в последний раз вообще его здесь включал.

Ростовский поднял пульт, уменьшая громкость:

— Да и я уже пожалел, что включил, знаешь ли.

— Проигрываем?

— Вот так неожиданность, правда?

— Счёт.

— 3:0, чтоб его.

— Сочувствую, — Давид потёр щёку и метнул взгляд на мини-бар. — Не желаешь по такому поводу залить своё горе?

Ростовский скривился:

— Лучше чаю после попью.

— ЗОЖник.

— Уж кто б говорил, — хохотнул Ростовский, указывая пультом на Давида. — Ходячая реклама тренажёрки.

— Приму это как комплимент от старого друга, — Давид присел на краешек стола. — Ладно. Что у нас по девице?

Ростовский выпрямился в кресле, отложил пульт.

— Если из личных наблюдений, то я с ней всего парой фраз перебросился…

— Да брось, Сергеич, ты ж бывший фээсбэшник. Ты что сканер. Тебе людей читать не впервой.

Ростовский хмыкнул, разгладил усы:

— Ну, скажем так, подозрительного я пока ничего не учуял. Никакой в ней гнильцы мне не почудилось.