– Царствие Небесное! – сказала Майя и опрокинула в себя стопку. Все снова выпили.

Тихону вдруг страшно захотелось курить. Голова его кружилась, щёки горели то ли от выпитого, то ли он просто наконец-то согрелся. Он подхватил вилкой квашеной капусты, сунул её в рот и встал. Сделав пару шагов, Тихон понял, что выпил лишнего: его пошатывало, веки были тяжелыми, голова гудела. Голоса сидящих за столом сливались в однородный шум. Он подхватил свою куртку, пробормотал что-то про «покурить» и вышел.

На улице стоял плотный туман и была непривычная для горожанина тишина, только где-то в середине деревни перекликались собаки. Тихон сунул в рот сигарету, но к горлу подкатил ком, и он подумал, что закурить сейчас – не лучшая идея. Втянул носом морозный воздух и посмотрел вверх в надежде увидеть звёзды. Небо было затянуто серой пеленой.

«Сыщик! – усмехнулся он про себя, – вот уж действительно, приходится блуждать в потёмках, собирая историю семьи по крупицам. А ведь ещё вчера был уверен, что знаю каждую дату и каждое имя!..»

Но теперь прабабки Анны не было, она лежала на кладбище уже семьдесят лет, а прадед прожил целую неизвестную Тихону жизнь с Ниной. Кем была она ему? И как связана она со смерью прабабушки, исчезновением Даши?

Тихон вдруг вспомнил страшные истории про ведьм, которые колдовством привораживали мужчин, разрушали семьи проклятьями и всё в том же духе. Ему представилась Нина в образе панночки из гоголевского «Вия»: вот она в белом балахоне с чёрными распущенными волосами стоит перед крыльцом и шепчет заветные слова, вертится вокруг себя и плюёт на восток…

Скрипнула дверь, и до Тихона донёсся гул нетрезвых голосов.

– Тихон, тут? – услышал он голос Людмилы за спиной.

– А? – он обернулся. Людмила была в куртке и шарфе. Она обернулась и крикнула в дом: «Он на улице!» – и вышла.

– Потеряли тебя, – голос Люды был хрипловатый.

– Вот как, – хмыкнул Тихон, – да я тут, курю.

– Да я вижу, – хохотнула Люда, – Мама говорит, что мы играли в детстве, но я этого не помню, а ты?

– Я, честно говоря, вообще ничего не помню, – произнёс Тихон с долей понятной только ему самоиронии, – Ты здесь живёшь?

– Да, вот в этом доме, – она показала рукой силуэт дома по соседству. – Родители живут на горе, ну, в середине деревни, а бабуля здесь. Ну и я с ней, то-сё, помогаю.

– Понятно! – Тихон помолчал, – Работаешь? В городе?

– Да нет, – Люда закурила и выпустила дым, – Тут и работаю, фельдшером.

«Как Даша», – грустно подумал Тихон. Из сеней послышался гул голосов и скрип половиц.

– Я чего вышла-то… – спохватилась Люда.

– Покурить?

– Ну это тоже, – она засмеялась, – Пойдём мы уже! Наготовили мы с мамкой, а что-то никто ничего не съел!

– Ой, слушай, спасибо вам огромное… И блины, и всё… было очень вкусно!

– Да ничто и съели! – продолжила Люда, – Ох, и напились там все!

– Бывает!

– Ты сам-то ничего? Сможешь мне помочь бабулю дотащить?

– Само-собой! Сейчас?

– Люда, бабушка готова! – крикнула Галя из сеней, – забирайте!

– Сейчас! – ответила Люда Тихону, и они вошли в дом.

Старуха Майя сидела на ступенях в сенях закутанная в платок и в распахнутом настежь пальто. Люда подхватила её с одной стороны, Тихон с другой, и, опершись на их руки, старушка поднялась на ноги и потребовала свою палку. Люда заметалась по сеням, заглянула в избу, наконец, палка нашлась, и Майя вцепилась в неё мёртвой хваткой.

– Люд, помоги мне со стола прибрать, и пойдём! – попросила Галя. В дверной проём горницы было видно, как отец, Митрич и Владимир продолжают сидеть за столом. Тихону они напомнили сонных мух, которые просто не могут двигаться с обычным проворством. Владимир тяжёлым языком что-то вещал про своего знакомого, который отправился в отпуск на Донбасс, про «вертушки» и Новороссию. «Интересная ночка нам предстоит!» – подумал Тихон, но из задумчивости его вывел по-прежнему громоподобный голос Майи, которая крепко держала его левой рукой за рукав.