Еще другой момент, в добавок к первоначальной присыпке, порошку и промоклюкательной бумаге^>1 или мягкому лоскуту пользуемым (любой вет^>2 или проде́рженец нашего зюзда собрания может увидеть увиденное как ему поглазится, сия крошечная фтофтная о́дная комнатка^>3, сие застулье растрещепленное на одном карриге^>4, тёмле́тный дюжин с яиц из Далбании, любое изобожие^>5 ракии, портогал и сколько-то буки накрываясь на софер^>6, ты помнишь как разновидность всмяточной сосунковой мотрюшки^>7 рассказывала нам раньше когда были мы все бирибийями или ниппиками и мбесками^>8) оно набралось аккреций террициозной материи^>9 пока слоняясь в прошлом. Чаепьятнанное окончание (говори не концовку, лицедей, иль нашему шоу хана) суть уютная маленькая заду́мрачность вся про себя и, быть ли тому отпечатком большого пальца, ширменным знаком или жалким штрихом безыскусицы, оного важность в установлении идентичностей в писательском комплексусе (ибо если рука это было одно, умы вздеятельных и будораженных были более чем таковыми) будет более всего оцененной путем никогда не забывания что как перед так и после битвы при Бойне^>10 было то обыкновением не подписывать документы всегда. Намек. И это точно меньшее невежество написать слово с на каждую согласную меньше чем добавить всех слишком много. Конец? Скажи это с миссилиями^>11 тогда и так арабескуй страницу. У тебя есть чашка твоя шпарильного Сучонга^>12, твоя огарка восковая капля, твой котяры коготь, гвоздика и гробогвоздь что ты жевал и загрыз как ты это насло́вил, твоя синица в ясном небе. Так что зачем, скажите пожалуйста, подписывать что ни было поскольку каждое слово, письмо, росчерк пера, место на бумаге это идеальная подпись сама по себе? Истинный друг познается гораздо легче, и лучше в нагрузку, своим персональным подходом, облачением парадным или домашним, движействиями, откликом на призывы к милосердию чем по своей обувке, дескать. И, говоря касаемо Тиберии^>13 и прочих инцестуозных развращённостей среди геронтофилов^>14, слово предупреждения о злачном страстии намёкнуто на. Какой-то мягконосый^>15 читщатель может слуве́чаем взяться за это оши́банно как и обычно в случае сентиминдальничаний, prostituta in herba^>16 плюс нарядные дыро́зовости нарочно кувыркающиеся с ее велосипездика, у главного входа кюре бессменного сутанного костюма^>17 с ее кого-то там увидеть и ооо! кто подхватывает ее также опасливо как любой бальзамоносец бы чтоб почувствовать где девственнице было больней всего и мило спрашивая: отчего была ты всё любезно терзаясь и где была ты целомудрить мне дитя? Быть кто, святутствующий потенц? и так вдовее но мы суескверные старые Психсы которые внесли уж свою неулыбчивую лепту в ан 'алисы, когда были мы юнгами и легко фрейдированными^>18, в пенумбре^>19 сводничающей комнаты и какое непророчное впинчатление^>20 мы имели применить к ним! могли (волновало ль нас продать наше мздокупленное молчание in camera^>21) сказать нашему влажноздрецу что отец в таком прутьевидном контексте это не всегда тот недемонстративный родственник (часто поддерживаемый для нашего неповиновения) который опроучивает наш счет для нас и как невинное замешательника наречие такое как майкиельно выглядит может наводить на мысль под срамоскопом и, наконец, что неврастенический нимфолепт