– Почему? – Куропаткин нахмурился. – Как это подала в суд? Петр Арсениевич сделал все правильно, зарегистрировал свое завещание в нотариальной конторе, грамотно оформил его.

– Она считает, что завещание в такой форме не может быть принято. Мол, ей полагается половина совместно нажитого имущества. А они прожили вместе восемь лет, – напомнил Халифман.

– Она сошла с ума, – разозлился Куропаткин. – Так позорить память своего мужа!.. Насколько я знаю, он не оставил ее нищей, завещал ей дома в Москве и в Ницце, все машины, деньги со счетов. Чего ей не хватало? Почему он не может оставить акции своей родной дочери? Ведь компания была для него родным домом.

– Этого я не знаю. Она давно искала адвоката, и я порекомендовал ей Генриха Соломоновича Бернштейна, моего давнего знакомого. Но я думал, что адвокат нужен вдове для того, чтобы уладить ее дела. А она, оказывается, подала исковое заявление в суд. Сегодня утром мне сообщил об этом сам Генрих Соломонович.

– А почему он не сказал вам раньше?

– Адвокатская этика, – пояснил Халифман. – Он не имел права раскрывать замысел своего клиента до момента подачи иска в суд.

– Какая высокая мораль! – Куропаткин покачал головой и криво усмехнулся. – Значит, получается, что вы были в сговоре с женой Виноградова и знали о том, что она собирается оспорить завещание? Вы понимаете, что речь идет о половине акций нашей компании? Возможно, вообще о существовании «Миллениума»? Как вы могли об этом молчать?

– Если бы знал, то сказал бы вам об этом, – твердо возразил Ян Абрамович. – Я действительно не был в курсе, но понимал, что она будет недовольна. И еще ее подруга, эта самая Камилла, которая все время твердила, что муж незаконно обошел Валентину в своем завещании. Я думаю, что Валентина решила обратиться в суд именно с подачи своей подруги.

– Какое безобразие! – Куропаткин, уже не сдерживаясь, стукнул кулаком по столу. – Зачем так позорить память своего мужа, оспаривать его завещание? Она не подумала о том, что могут сказать люди. Эта особа собирается лишить денег свою падчерицу, единственную дочь Петра Арсениевича, отобрать у нее кусок хлеба. Как это некрасиво!..

– Кусок слишком жирный, – меланхолично заметил Халифман. – Гораздо больше ста миллионов евро. Такой порцией можно подавиться.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Куропаткин.

– Петр понимал всю опасность, которая угрожала его дочери. Поэтому он назначил опекуном Надежды не свою вторую супругу, а старшего брата. Заодно и сделал ему по-настоящему царский подарок, отписав сразу пять процентов акций. Видимо, для того, чтобы удовлетворить и его супругу.

При этих словах Куропаткин и Халифман почему-то улыбнулись. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания гостей.

– Только этого нам не хватало, – разочарованно произнес Куропаткин. – Правильно люди говорят. Пришла беда – отворяй ворота. Сначала нелепая смерть Петра, теперь это непонятное решение его вдовы. Она хочет сама управлять акциями? Зачем они ей нужны? Она и так получила много всего.

– Может, у ее подруги Камиллы есть своя кандидатура для управления акциями? – предположил Ян Абрамович.

– Может, нам вообще сдать компанию этим дамочкам? – разозлился Куропаткин. – Я просто не знаю, что и сказать. Как можно оспорить завещание, заверенное у нотариуса? – спросил он, обращаясь к гостям.

Конец ознакомительного фрагмента.