– Спасибо! – поблагодарил адвоката Халифман, попрощался с ним и отключился.

Затем он с нескрываемым любопытством посмотрел на Дронго и заметил:

– А вы, оказывается, настоящая легенда.

– Такие выводы – всегда преувеличение, – возразил Дронго. – Людям нравятся подобные красивые сказки.

– Значит, вы и есть тот самый Дронго, – удовлетворенно выговорил Ян Абрамович. – Вы пришли ко мне, чтобы узнать, насколько я причастен к убийству нашего президента, не так ли? Я даже не знаю, что мне делать. Плакать или радоваться.

– Мы пришли поговорить с вами как с опытным человеком, – возразил Дронго. – В отличие от всех остальных персон, имеющих хоть какое-то отношение к этой трагедии, у вас есть некий опыт общения с правоохранительными органами, пусть и весьма своеобразный.

– Еще какой! Пять с половиной лет в колонии, – невесело признался Ян Абрамович. – Поэтому вы сразу приехали ко мне. Считаете, что я мог его отравить? У меня были две судимости, это правда. Но они давно с меня сняты. Тогда мне повезло. Дали не валютную статью, а только мошенничество. Доллары, которые я покупал, были фальшивыми. Мне продал их парень, который оказался стукачом КГБ. А во втором случае имела место обычная бизнес-операция, за которую сейчас даже иной раз награждают. А тогда это квалифицировали как хищение в особо крупных размерах. Но обе судимости были в другое время и в иной стране. Они давно погашены. Иначе компетентные органы просто не разрешили бы мне остаться в нашей компании, имеющей такие связи за рубежом.

– Вы основали компанию «Миллениум» вместе с господином Виноградовым, значит, были знакомы с ним с давних времен, не так ли?

– Да. Больше пятнадцати лет. Поэтому его смерть оказалась для меня таким ударом.

– Самоубийство исключено?

– Абсолютно. Он просто был не таким человеком.

– В доме никого из посторонних не было. Только близкие люди.

– Самые близкие, – подтвердил Халифман. – В этом-то и суть трагедии. Значит, кто-то из родных и близких положил яд в его бокал.

– У вас есть какие-то предположения? Вы кого-то конкретно подозреваете?

– В таком случае я первым сказал бы об этом следователю. Я прекрасно понимаю, что подозревают в первую очередь именно меня. Две судимости, почти уголовное прошлое. Пять лет в колонии. Кто еще мог сделать подобное? Поэтому вы сразу приехали ко мне.

– Не поэтому. Вы были там и могли все видеть. А человек вы достаточно опытный, самый старший среди тех, кто присутствовал на месте преступления. И еще вы много лет знали покойного. Это дополнительный стимул для разговора с вами, – ответил Дронго.

– От этого мне не легче. Мы потеряли нашего друга. Заменить его будет невозможно.

– Можно я задам вам очень личный вопрос?

– Давайте.

– Почему вы не стали руководителем компании? Вы ведь первый вице-президент. Только не говорите мне о том, что у вас были две судимости. Они уже погашены. Да и ваша национальность тоже совершенно не принципиальна.

Халифман улыбнулся и ответил:

– У меня только восемнадцать с половиной процентов акций, а у Алексея – двадцать один. Пока не решен вопрос с акциями Виноградовых, у Куропаткина больше прав. Петр предложил меня на должность первого вице-президента только потому, что мы были настоящими друзьями. Куропаткин пришел позже. У него вначале вообще ничего не было. Потом он начал осторожно покупать акции. Мы все об этом знали и даже поощряли. Ведь когда сотрудники компании являются еще и акционерами, они работают с утроенной энергией, фактически на самих себя. Такое явление одобряется во всех компаниях. Гораздо выгоднее иметь совладельцев компании среди сотрудников, чем на стороне.