Для того, чтобы как-то сэкономить деньги, собранные на поездку в коммуне, артистам балета на всем пути следования приходилось ограничивать себя во всем. Но не какие тяготы жизни и неудобства от дальней поездки не могли охладить пыл любителей сценического искусства к повышению профессиональных навыков, присутствовавшего во всех танцорах и в каждом артисте балетной труппы отдельно. Наравне со всеми Мансуров принял на себя часть невзгод, выпавших на коллектив пенсионеров и мужественно их преодолевал.

Сплоченный состав труппы не упускал возможности немного заработать во время коротких остановок по всему пути следования. Репетиции, организуемые импресарио Ульрихом в тамбурах вагонов, на палубах кораблей, портах и вокзалах, приносили определенный доход в казну труппы.

От голодных обмороков их спасали скудные суточные и денежные поступления от демонстрации брейк-данса случайным прохожим и зрителям, устраиваемые в общественных местах этих коротких пит-стопов.

Уже перед самым прибытием в порт назначения, Жанат стоял на верхней палубе, облокотившись на поручни теплохода и смотрел на танцующий хоспис, одетый во все черное и от трагичности наблюдаемого им действия ему становилось как-то не по себе. Неожиданно, в этот самый момент его посетили детские воспоминания. Он вспомнил свою маму, которая была молода и исполняла танец «Шалқыма», где простая казахская девушка искусно готовит кумыс, а потом с удовольствием угощает им музыкантов, аккомпанировавших молодой танцовщице Айжан.

Приготовить кумыс, это мастерство, а умение им угостить, это искусство.

Будучи прекрасной танцовщицей ее часто приглашали на различные праздничные мероприятия, а она в свою очередь почти всегда брала с собой Жаната, который с восторгом наблюдал за ее завораживающим танцем. Как красиво Айжан могла носить торсық на плече! А как она умела пленительно танцевать с ним, и изящно разливать кумыс по пиалам!

Как давно это все было и как недавно!

В реальность Мансурова вернули скромные аплодисменты, которые вместе несколькими мятыми денежными купюрами были подарены гастролерам.

Но все когда-либо заканчивается, даже самое плохое, которое при тщательном сравнении с настоящим или тем, что произойдет в будущем, на самом деле оказывалось просто праздником жизни!

Ранним утром, в порту Танга на восточном побережье Танзании, бросил якорь теплоход, с находящимися на его борту артистами. Гастролеры прибыли в Африку. Следом за Жанатом по трапу спускался Гюнтер, который нес впереди себя два огромных пластиковых чемодана. Каждый шаг «жениха крота» отражался на идущем впереди него и приводил к тому, что багаж Гюнтера придавал продвижению Мансурова дополнительный импульс, отчего тот двигался, как могло бы показаться со стороны, рывками.

– А вы знаете, Жанет (так в коллективе звали новую приму), что порт Танга является вторым по величине портом в Танзании? Это один из старейших действующих портов в стране и кстати, был построен нашими соотечественниками, одной Немецкой компанией, как конечная точка железной дороги… дай Бог памяти… Усомпара…, нет Усамбара! Точно, Усамбара! Этот факт я в Википедии нашел! – блеснул своими познаниями в географии Гюнтер.

Не успела труппа сойти на берег, как Гюнтер резко вскрикнул и стал ладонью тереть верхнюю губу, в которую, как оказалось его ужалило какое-то летающее насекомое. Кто-то из коллектива предположил, что это была муха Цеце и что жить ему осталось совсем немного, что времени ему хватит только для того, чтобы составить завещание и проститься с коллегами. Зная о том, что у Гюнтера нет ни семьи, ни детей, около него собралась большая часть коллектива и каждый советовал обреченному включить его в завещание. Пока все толкались локтями и спорили, кого укажет в завещании Гюнтер, губы несчастного быстро распухли, отчего загорелое лицо жениха крота, в комплекте с губами, распухшими до невероятных размеров, делали его похожим на обычного местного жителя – аборигена.