Тем временем дорога пошла в гору, и те, кто решил одолеть ее пешком, то и дело вскидывали руки, надеясь обрести роль попутчиков.

– Пусть топают да ушами хлопают, – сказала Подруга Жены, имея в виду, наверно, всех сразу.

Однако когда впереди возникла старушка с клюкой, повелела:

– Посади ее. – И на недоуменный взгляд Максима пояснила: – Она уже всех ближе к Богу.

Но Подруга Жены ошиблась.

Впереди были те, кто ее явно опередил.

Они вроссыпь лежали вокруг опрокинутой машины, и «скорая» сиротливо демонстрировала свою бесполезность.

– Давайте я дальше пойду пешком, – сказала бабка.

– И меня тут оставь, – подвторила ей Подруга Жены.

Максим пожал плечами. Что могло означать: «хозяин – барин».

Правда, в данном случае хозяйка.

Но удивило другое.

Подруга Жены направилась на параллельно бытовавшее здесь кладбище. Постояв какое-то время на дороге, Максим развернул свою колымагу и поехал домой.

Во сне его ели мухи.

И он от них отбрыкивался, откивывался и даже отдувался.

Это когда они норовили сесть ему на губу.

Поскольку спать в одной постели у них не было заведено, Вера не попала под угнетенье его сонных жестов.

Проснувшись после очередного ляганья, он неожиданно вспомнил вчерашний разговор с женой.

Вернее, разговора как такового не было.

Существовал монолог.

Точнее, его рассказ.

А Вера держала на лице многоступенчатую ухмыль.

Очень похожую на ту, что бывает на голенище сапога, которым раздувают угли в самоваре.

Честно признаться, Максима, например, отчаянно злило, что Вера постоянно что-то читала.

Порой далекое от того, что может когда-либо пригодиться в жизни.

Например, «Раскопки древнего Вавилона».

Во-первых, он не знает, где этот самый Вавилон.

Да и если бы было совсем близко, чего там копаться, где уже все давно выгребено и просеяно?

А сегодня он увидел на прикроватной тумбочке Веры книгу «Психология отношений».

Раскрыл.

Начал читать: «Любой профессиональный скептик скорее поверит в спорные объекты в небе, чем в наше такое простое и доступное утверждение, что усердие не должно угнетать разум».

Почесал за ухом.

Поскреб в затылке.

Захлопнув книгу, глянул, кто же это так пытался взнуздать всех своей умностью.

Мишацкий и Каземирович.

Оба «М. Е.».

А по радио кто-то бубнит: «Не провоцируйте ситуацию и не вторгайтесь в чуждую вам сферу это приведет к растрате потенциала».

Сглотнул.

Ушел в другую комнату.

Неужели люди не могут говорить доступным языком понятные вещи?

Все умничают.

А ради чего?

Почему-то вспомнилась Подруга Жены.

Больше тем, что перед самой поездкой с ним переоделась в короткую юбку.

Чтобы сверкать коленками.

И, конечно, его завлекать.

На всякий случай.

Чтобы потом какой-то из подруг говорить, как она управляла машиной с помощью коленок.

Может, это и удивительно, но Максиму часто снится «Леспромхоз». Начиная с непонятного лозунга: «Технологическая революция – это гормон славы».

Кстати, инженер с фамилией Гормон на лесоповале был.

Выступал уж больно красолюбно.

Кстати, так выражалась Шурова-Касаткина.

А Гормон, перед тем как начинать речь, долго мялся, жался, даже топырился.

Потом начинал:

– У истории всегда слитный шаг.

– Неслыханное новшество, – подвторивал ему кто-то.

А некто из задиристов вопрошал:

– Это когда она на деляну идет али с нее возвращается?

– Ну дай ему дойти до развития свободы, – останавливают говоруна с трубкой, которую, кстати, он больше прочищает, чем курит.

И Гормон продолжает:

– Так вот, только слитность шага может спровоцировать реакцию не замечать огромные погрешности, которыми казнятся нерастраченные чувства миллионов.

У какого-то стукача морда становится тверже приклада винтовки.