датель объявилъ слдствіе оконченнымъ, и прокуроръ началъ свою рчь. Онъ долго говорилъ непонятнымъ языкомъ, употребляя вс силы на то, чтобы ухудшить положеніе обвиняемыхъ, въ особенности Масловой. Онъ доказывалъ то, что Маслова, очевидно тогда же, когда прізжала за деньгами, ршила ограбить купца и съ этой цлью поила его въ дом терпимости и съ этой цлью пріхала опять. Посл прокурора долго говорил[и] защитник[и]. Сначала говорилъ нанятый адвокатъ, оправдывая Евфимію, потомъ одинъ, назначенный судомъ, кандидатъ на судебныя должности, защищая Симона, и другой, недавно кончившій студентъ, защищавшій Маслову, громоздко, глупо доказывалъ, что она не имла намренія отравить и перстень взяла въ пьяномъ состояніи.^>106

Прокуроръ не оставилъ рчи адвокатовъ безъ отвта и опровергъ ихъ доводы: это были злоди, опасные для общества, въ особенности Маслова. Потомъ предложено было подсудимымъ оправдываться. Евфимія долго говорила. Симонъ сказалъ: «безвинный, напрасно». Катерина хотла что то сказать, но не выговорила и заплакала. Когда Катюша заплакала, Нехлюдовъ не могъ и самъ удержаться и такъ громко сталъ сдерживать рыданія, что сосди оглянулись на него.

Посл этаго и еще нкоторыхъ формальностей утвержденія вопросовъ Предсдатель сказалъ свое резюме. Онъ объяснилъ, въ чемъ обвиняются, что есть грабежъ, что есть убійство и т. п., потомъ сказалъ о прав присяжныхъ и значеніи ихъ приговора. Все было прекрасно, но не было именно того, что хотли представить судьи, не было ни справедливости, ни здраваго смысла. Не было справедливости потому, что если были кто виноваты въ этомъ дл, то были виноваты прежде всего т Розановы, которые держали такіе дома, т купцы, которые здили въ нихъ, т чиновники, то правительство, которое признавало и регулировало ихъ, и, главное, т люди, которые, какъ Нехлюдовъ, приготавливали товаръ въ эти дома. Но никого изъ этихъ виновныхъ не судили, даже не обвиняли, а обвиняли тхъ несчастныхъ, которые приведены почти насильно въ такое положеніе, въ которомъ они дйствительно невмняемы.

Здраваго же смысла не было потому, что цль всего этаго суда состояла не въ томъ, чтобы сдлать повтореніе такихъ ужасовъ невозможнымъ, не въ томъ, чтобы спасти будущихъ Катюшъ отъ погибели, помочь этимъ опомниться и выбраться изъ той грязи, въ которую она попала, а только въ томъ, чтобы по случаю этихъ Катюшъ получать жалованье, добиваться мста, блистать краснорчіемъ и ловкостью.

Посл несносно длинной болтовни, въ которой предсдатель говорилъ съ одной стороны и съ другой стороны, но слова которой не имли никакого значенія, онъ вручилъ присяжнымъ листъ вопросовъ, и они встали и пошли въ совщательную комнату.^>107

Проходя въ комнату, Нехлюдовъ взглянулъ еще разъ на Катюшу. Ея умиленное настроеніе уже прошло, и на нее нашло, очевидно, опять то бсовское, какъ называлъ это для себя Нехлюдовъ, съ которымъ она разсказывала, какъ было дло. Она что то оживленно шептала и улыбалась.

Первое, что сдлали присяжные, войдя въ совщательную комнату, было то, что они достали папиросы и стали курить. И тотчасъ же начался оживленный разговоръ о бывшемъ дл.

– Двчонка не виновата, запутали ее, – сказалъ купецъ.

Полковникъ сталъ возражать. Нехлюдовъ вступился, доказывая, что она не могла взять деньги въ то время, какъ прізжала одна съ ключемъ, а что ея пріздъ подалъ мысль коридорнымъ, и они воспользовались этимъ, чтобы свалить все на нее. Нехлюдовъ и не думалъ о томъ, что онъ будетъ защищать Катюшу и какъ онъ будетъ защищать ее; онъ просто началъ разговоръ съ Полковникомъ, но кончилось т