Онъ стоялъ, глядя на ея задумчивое, мучимое внутренней работой лицо, и странное чувство жалости вдругъ просіяло въ его душ. Но онъ не обрадовался этому чувству жалости, но, напротивъ, испугался его. И чтобы скоре заглушить эту жалость другимъ чувствомъ вожделнія къ ней, онъ стукнулъ ей въ окно. Она вздрогнула, какъ будто подпрыгнула, и ужасъ изобразился на ея лиц. Она придвинула свое лицо къ стеклу – выраженіе ужаса было на немъ и не оставило ея лица и тогда, когда она узнала его. Она улыбнулась, только когда онъ улыбнулся ей, улыбнулась, только какъ бы покоряясь ему. Онъ длалъ ей знаки руками, вызывая ее на дворъ къ себ. Она помахала головой, что нтъ, не выйдетъ. Онъ приблизилъ лицо къ стеклу и хотлъ крикнуть ей, чтобы она вышла, но въ это время въ двичью вошла Матрена Павловна, и Нехлюдовъ отошелъ отъ окна.

Долго онъ ходилъ въ туман, слушая странное сопніе, шуршаніе, трескъ и звонъ льда на рк, и колебался уйти или опять подойти. Онъ подошелъ. Она сидла одна у стола и думала. Только что онъ подошелъ къ окну, она взглянула въ него. Онъ стукнулъ. И не разсматривая, кто стукнулъ, она тотчасъ же выбжала къ нему. Онъ ждалъ ее уже у сней и обнялъ ее, и опять поцлуи, и опять сознательное съ его стороны разжиганіе страсти, поглощавшее, затаптывающее прежнее чистое чувство.

Они стояли за угломъ сней на стаявшемъ мст, и онъ мучительно томился неудовлетвореннымъ желаніемъ и все больше и больше заражалъ ее. Матрена Павловна вышла на крыльцо и кликнула Катюшу. Она вырвалась отъ него и вернулась въ сни.

Въ эту же ночь онъ подкрался къ ея двери, рядомъ съ комнатой Марьи Ивановны. Онъ слышалъ, какъ Марія Ивановна молилась Богу, и, стараясь ступать такъ, чтобы не скрипли половицы, подошелъ къ ея двери и зашепталъ. Она не спала, вскочила, стала уговаривать его уйти.

– На что похоже? Ну, можно ли, услышатъ тетенька, – говорили ея уста, а взглядъ, который онъ видлъ въ пріотворенную дверь, говорилъ: «милый, милый, ты знаешь вдь, я вся твоя». И это только понималъ Нехлюдовъ и просилъ отворить. Она отворила. Онъ зналъ, несомннно зналъ, что онъ длаетъ дурно, но онъ зналъ тоже, что именно такъ вс длаютъ и такъ надо длать.

Онъ схватилъ ее, какъ она была, въ чистой, но жесткой суровой рубашк, съ обнаженными руками, поднялъ и понесъ. Она почувствовала прикосновеніе какъ бы каменныхъ, напряженныхъ мускуловъ поднимающихъ ее рукъ и почувствовала, что она не въ силахъ бороться.

– Ахъ, не надо, пустите, – говорила она и сама прижималась къ нему…^>100

Такъ случилось это страшное дло. Но вдь, собственно, не случилось ничего ужаснаго, случилось самое обыкновенное дло, то соединеніе мущины и женщины, отъ котораго произошли вс мы и отъ котораго продолжается родъ человческій. Ужасно было то отношеніе къ этому длу, которое было тогда въ душ Нехлюдова. На другой день посл этой памятной ночи Нехлюдовъ ухалъ. Онъ не могъ больше откладывать. Былъ срокъ его явки въ полкъ и, кром того, по прежде сдланному уговору, товарищъ его гр. Шенбокъ за