– Которые из черт ты имеешь в виду? – усмехается Сюзель.

Жоэль веселится. Колен веселится. Сюзель веселится.

А я стал невидимкой, как и всякий раз в ее присутствии. Храня гневное молчание, я пил сангинаду, а сестра, как всегда, сконцентрировала на себе внимание окружающих. Мне бывает почти больно смотреть, как все встречные рано или поздно начинают принимать корм из ее рук.

И нами дело не ограничивается. Подошел Финеас, лич со второго курса, и предложил Сюзель свое сердце в буквальном смысле и чтобы она пошла вместе с ним на хэллоуинскую вечеринку; Жоэль его прогнал, ударив ногой по заду; девочка принесла сестре бутылочку сангинады с сиропом из роз (ее любимую), украшенную прелестным бантиком из шелковой ленты; потом нелегкая принесла двух остроухих мальчишек, которые тут же умчались прочь, раскрасневшиеся с ног до головы. К счастью, дефиле влюбленных, которых отшивала моя сестра, наконец завершилось, когда в свою очередь приблизился Огюстен.

– В администрации есть вакантный пост, – сообщил он. – Тебя это еще интересует?

Сюзель подскочила на месте и немедленно приняла предложение. Огюстен, казалось, вот-вот воспламенится: щеки его приобрели карминовый оттенок, а уши стали почти фиолетовыми. Перед уходом Сюзель толкнула меня локтем и подмигнула:

– Удачи тебе на первый день. Ты знаешь, где меня найти, так ведь, малыш?

Я фыркнул в ответ, и она удалилась, посмеиваясь. Тупо уставившись на ближайшую стенку, я готовился к граду вопросов, который должен был посыпаться, как только она переступит порог столовой.

Пять, четыре…

– Она крута, – выдохнул Колен.

– Погоди, ты еще самого лучшего не видел, – предупредил его Жоэль.

Три, два, один!

– Ох, чертовщина! – Колен резко вскочил, опрокинув тарелку с молочной кашей на стол. – Это розыгрыш?!

Я вздыхаю и, наконец, поворачиваю голову. Снаружи, во дворе, под ярким солнцем порхает Сюзель, широкая улыбка растекается по ее идеальному лицу. Я ее ненавижу. Я чувствую, как Колен глядит на меня, и остро осознаю разницу между собою и сестрой. Мои угри, мои очки, моя тучность и вуаль, прикрывающая спину.

Но Колен ничего больше не сказал, сел, промокнул салфеткой лужицу молока, а потом принялся увлеченно грызть яблоко.

– А я все-таки предпочел бы волчицу, – признался он Жоэлю.

Это нелепо, но у меня словно гора свалилась с плеч.

Мы открыли листки с расписанием, в котором дыр больше, чем в швейцарском сыре. У нас оставалось десять минут до первой встречи с нашим главным преподавателем, Фейлу, который будет читать нам курс таумической бухгалтерии и географию Полночи. Далее по расписанию: два часа естественных наук Полночи, два часа на обед, час полночных языков, час введения в гоблинский язык, час самостоятельных занятий и два часа математики. Вот уж точно понедельник – день труда.

Вдобавок мой телефон завибрировал и пришло сообщение от матери, она интересовалась, как прошла моя первая ночь. Вздохнув, я начал писать ответ, и тут Колен полюбопытствовал:

– Мне дома рассказывали о технологиях Полдня. Эта светящаяся штуковина имеет к ним отношение?

– Эта? Да! Это мой телефон.

– Твое что?

Жоэль в свою очередь тоже достал телефон, и последние свободные минуты мы потратили на то, чтобы объяснить Колену, как работает мобильник. Когда я показал ему функцию фото, в частности селфи, он прервал меня и прошептал со странным блеском в глазах:

– Я это хочу!

– Дорого стоит, – предупредил его Жоэль.

– Мне. Он. Нужен.

– В городе есть магазин секонд-хенд, где можно купить подержанный, – сообщил я друзьям. – У тебя есть евро?

– Чего? – скривился Колен.

– Местная валюта. Ну, я уже понял, что у тебя их нет. А я даже не знаю, можно ли обменять деньги в школе.