– Думаете, она всё-таки…

– Думаю, Барнсли. Я не случайно попросил очень подробно описать в протоколе, какие вещи находились в спальне. Посмотрите сами ещё раз.

Барнсли пробежал глазами отчёт и непонимающе уставился на шефа.

– Боже мой, Барнсли! Капли, глазные капли! Она так торопилась, что немного пролила на каминную полку. И не вернула капли на тумбочку, где у неё все остальные лекарства. Такая аккуратная женщина – вы же заметили, какая у неё везде идеальная чистота? – и вдруг ставит пузырёк не туда, да ещё не вытирает лужицу… Просто уже некогда – нужно бежать вниз и показывать констеблю Адамсу заплаканные глаза.

– Сэр, восхитительно! Как вы замечаете всё это? – Хоуп и правда выглядел восхищённым, но Моррисон только вздохнул.

– Вот так да… – протянул Барнсли. – Но потом-то она плакала не из-за капель, это точно. Разволновалась?

– Естественно. Или вошла в роль. Итак, во время этого представления Эванс, успевший накинуть на свою одежду какой-то старый бесформенный плащ, выскальзывает наружу и почти сразу входит в соседний дом, где находится парикмахерская Уилсона. Оттуда есть выход во двор и далее – на соседнюю улицу. И пока наши доблестные констебли делают обыск, он, к примеру, успевает уехать… Не краснейте, Хоуп, картинка только начинает складываться. К тому же время ещё до моего приезда было упущено – не думаю, что Эванс стал бы сидеть и ждать вечернего поезда. Тогда и спектакль бы разыгрывали ближе к вечеру. Я тоже совершил ошибку – сразу не спросил у Адамса, видел ли он кого-нибудь на улице… Так что мистера Уилсона и его двор нам ещё только предстоит посетить. Но это детали. Есть главный вопрос.

Моррисон замолчал, испытующе глядя на помощников.

– Зачем он устроил этот спектакль?

– Правильно, Барнсли. Ведь Эванс мог уехать, не привлекая внимание полиции – тем более если дело, например, в хищении или подлоге на службе. Нет, всё обставляется так, что теперь весь Лисс только и будет говорить о его исчезновении. В газетах об этом наверняка напишут. Громкое вырисовывается дело. А ради чего это всё?

– Сэр, я думаю, он боится кого-то. И хочет, чтобы этот кто-то подумал, будто Эванс просто в воздухе растворился.

– Хорошая версия, Хоуп. Осталось собрать недостающие детали этой мозаики. Вы сейчас поезжайте на вокзал и в порт, выясните, не видели ли там нашего беглеца. Если там следы не отыщутся – опросите извозчиков, есть вероятность, что Эванс далеко и не уехал. Да, не забывайте: знакомые могли его не признать, он же сейчас без своей бороды.

Хоуп и Барнсли ошеломлённо посмотрели на шефа:

– А это-то вы откуда знаете?

– То есть хотите сказать, пол в ванной и бритву осмотрел только я? А время – зачем миссис Эванс нужно было почти шесть минут заговаривать зубы дворнику?

Моррисон картинно закрыл лицо руками, а его помощники виновато переглянулись.

– Ладно. Хоуп, на вокзал! Ищем человека в старомодной шляпе и широком плаще. А мы, Барнсли, – в парикмахерскую к Уилсону. И ещё, Хоуп… Может оказаться, что наша версия и гроша не стоит. И вообще дело в чём-нибудь… совершенно другом. Так что помним о презумпции невиновности: ищем не какого-то беглого преступника, а просто пропавшего человека. Как знать, что кроется за этой историей…

III

Из-за туч стемнело раньше. Погода стояла промозглая, но в окнах уже загорались уютные огни, а на Рыбачьей улице было светло от новых электрических фонарей. Сложив зонты, Моррисон и Барнсли зашли в небольшой почти пустой паб наискосок от дома Эванса. Дворник Морган сидел возле окна с кружкой пива и, встретившись взглядом с инспектором, приветливо кивнул. Полицейские сели рядом. Моррисон обвёл взглядом улицу и остановился на ярко освещённом окне с матовым стеклом, за которым неспешно двигалась тень парикмахера.