– Не скромничай, – вставил Аркадий Михайлович. – Я со многими судьями разговаривал и все в один голос говорят, что если под обвинительным заключением стоит твоя подпись это – знак качества.

– А, – махнул рукой Чебыкин. – Ерунда всё это. Знаешь, в чём наша беда? Мы не занимаемся профилактикой преступлений или их пресечением, а просто расследуем то, что уже свершилось. И самый кайф для начальства, если ты из простого преступления сотворишь тяжкое или особо тяжкое.

– Это как так?

– Да очень просто! Допустим, украл человек рублей на триста, а ты ему накручиваешь до трёх тысяч, а это уже, как ты понимаешь, другая статья, получается хищение в особо крупных размерах. Начальству почёт, какого расхитителя социалистической собственности выявили! А откажешься это делать – все шишки на следователя.

– Ну, погоди. Есть же адвокаты, со мной, например, такие штучки не прокатят.

– Аркаша, не будь наивным, – устало улыбнулся Чебыкин, отхлебнув из чашки. – Ты же прекрасно понимаешь, что наш судебный процесс носит исключительно обвинительный характер. Если человек оказался под судом он непременно сядет! Ну, может быть, скидочку ему на год-другой сделают, если уж дело совсем тухлое. Скажи, много ты знаешь примеров, чтобы обвиняемого отпускали, сняв с него все обвинения по итогам слушания дела? Это тебе не в царское время, когда какую-нибудь Веру Засулич освобождали прямо в зале суда под восторженные рукоплескания публики! А уж если действительно кто-то попался на тяжком преступлении, то начальство, может просто приказать переквалифицировать статью на менее тяжкую. Не бесплатно, конечно, за такие фокусы хорошо отстёгивают заинтересованные лица.

– У тебя такое случалось?

– Было, к сожалению, – вздохнул Чебыкин, нахмурившись. – До сих пор простить себе не могу. И кстати, от начальства тогда никакого сигнала не поступало, проявил, так сказать инициативу, будь она не ладна! Но с тех пор, ни на какие сделки, ни с кем не иду. Потому поныне и хожу в старших лейтенантах.

– А что за дело-то было?

– Мошенничество. Поймали его, а у него трое детей, жена на сносях опять, мать парализована, отец пьёт… В общем букет целый. Жена его ко мне приходит, плачет и конвертик передо мной на стол положила. Я хотел было возмутиться, но тут ко мне зашли, и я быстро убрал конверт в стол. А женщина тем временем проворно поднялась и ушла, выразительно на меня посмотрев. Ну не бежать же за ней по отделению и кричать, что я взяток не беру!