Смерть Сталина оставила Макса равнодушным. Скончался один тиран, на его место придёт другой. Что изменится-то? Но не прошло и четырёх лет, как вопреки всему многое изменилось в СССР. Известие о том, что в 1957 году в Москве состоится Международный фестиваль молодёжи и студентов, ошеломило Макса. В закрытый на все замки Советский Союз приедут гости со всего мира? Это шутка такая или русские затеяли какую-то страшную провокацию?

Однако никаких провокаций не случилось, всё прошло хорошо и мирно, о состоявшемся фестивале были восторженные отклики со стороны тех, кто на нём присутствовал. А те, кого там не было, со страниц «свободной демократической прессы» поливали грязью состоявшийся в Москве форум. Разве у русских может получиться что-то хорошее? Ерунда! Это всё показуха, коммунистическая пропаганда!

И уже совершенно неправдоподобно прозвучала вскоре другая новость о том, что в Москве, всего лишь через два года после фестиваля молодёжи и студентов, состоится Международный кинофестиваль!

Макс был растерян, не зная, как ему реагировать на это? Кинофестиваль это так заманчиво, это его жизнь, кроме того, у него вдруг неожиданно появился шанс увидеть, наконец, не только Надю, но и своего ребёнка! О, как рвалась измученная душа его к этим двум самым дорогим ему людям, не считая престарелого отца!

Но страх пересилил это его желание. Ему казалось, что поехать в Россию теперь, это всё равно, что вновь оказаться в плену, в лагере. И хотя он понимал, что нынче наступили иные времена, что никакой плен ему не грозит, ничего не мог с собой поделать, точнее со своим страхом, вгрызшимся в его сердце, словно червь в яблоко.

Отказавшись от этой поездки, он успокаивал себя тем, что поедет в следующий раз: говорили, что Московский фестиваль отныне будет проводиться раз в два года. Вот через два года он успокоиться, и поедет-таки в Россию.

И действительно собрался ехать, но в канун отъезда внезапно скончался отец, остановилось сердце.

А ещё через два года уже самого Макса подстерегала беда, он угодил в автокатастрофу. Впрочем, отделался довольно легко, сломал два ребра, руку и лодыжку. Пришлось с месяц проваляться в больнице и, разумеется, ни о какой поездке в Москву не могло быть и речи. И только в 1965 году он, наконец, оказался в столице СССР, которую покинул более шестнадцати лет назад…

7

Как не таили свою связь Надя Говорук и военнопленный Макс фон Штайнер, для соседей Нади она была секретом полишинеля. И когда у Нади родился ребёнок, за глаза все стали называть его не иначе, как «немчурой».

Из всех соседей самой бдительной оказалась Варвара Стёпина, старая дева, страшная, как война. Её и по молодости мужики за версту обходили, а когда она разменяла пятый десяток, на неё даже самый захудалый мужичок внимания не обращал. Оставшись без мужской ласки, Варвара озлобилась и возненавидела всё и всех. В особенности тех баб, у которых есть или даже были мужья, а пуще всего имевших полюбовников. Таких, как Говорук, например. У той ведь ещё полюбовник-то был немецкого происхождения! Это как же так, русская баба милуется с врагом, пусть и пленным! Одного прижила неизвестно от кого, может тоже от немца, другой в животе бунтует, как же такое стерпеть честному советскому человеку?

Собралась уже просигнализировать куда следует о таком антисоветском факте, да тут некстати этого немчуру восвояси отправили. Судила-рядила, как быть теперь? Немчуры нет теперь, а эта потаскушка Говорук отбрешется ещё чего доброго. Но всё же написала в компетентные органы письмецо, пусть они разберутся с теми, кто с врагом якшался, пока наша страна кровь проливала.