– Вы вне себя от горя, – предположил озадаченный адмирал. – Я не могу воспринимать всерьёз то, что вы тут наговорили. Успокойтесь, посоветуйтесь с юристами. Подумайте, что вы собираетесь оспаривать? Родство

Марион с вами? Право на достойную её происхождения жизнь?

– Я признаю эту цыганку своей племянницей, – отрезал Филип, с ненавистью глядя на адмирала, – только после независимых экспертиз и судебных решений. Да, да! Я готов нести бремя расходов, чтобы разобраться в этой грязной истории. Но я не желаю, чтобы нашим имуществом пользовались посторонние. Я этого не допущу! Я требую, чтобы вы теперь же дали мне полный отчёт в том, где находится моё достояние, из чего состоит, сколько миллионов стоит! Немедленно! Слышите, вы!

Тут речь Филипа оборвалась, тело его выгнулось дугой, он закатил глаза и лишился чувств. Доктор Стиллер хладнокровно подхватил падающее тело, и вместе с подоспевшим доктором Бломом они уложили наследника на кушетку, чтобы оказать ему должное вспомоществование.

– Господин барон! Не принимайте близко к сердцу то, что он тут нагородил, – зашептал доктор Стиллер. – Он с детства отличается дурным характером и взрывными эмоциями. А как заведётся, так с ним случается припадок. Это у них наследственное, такой же была его бабка.

– Очнётся и всё забудет, сэр! – зычно вторил доктор Блом. – Скандалить точно не станет. Недели две будет смирный да молчаливый.

– Дополнение к завещанию не безупречно, – проворчал нотариус. – Я предупреждал об этом милорда.

Адмирал слегка склонил голову, прощаясь, и устремился к выходу, бормоча: «Dulce est desipere in loco!»

Уоткинс, Морган и Гриффин поклонились ему вслед с преувеличенной любезностью.

До самого Лондона адмирал анализировал события последних дней, и чем дольше он думал, тем мрачнее становилось его лицо. Проблема состояла в том, что он совершенно не знал, где искать имущество, которое следовало продать к выгоде Марион. Ещё Пенфилд опасался, что коварный Хьюго Сиденхэм, взвалив на него странные и обременительные обязанности, все-таки заманил его в какую-то ловушку.

Вздохнув, адмирал выбросил из головы все мысли, целиком отдавшись волнующему процессу курения Black Dragon, полдюжины которых ему повезло приобрести за три тысячи фунтов.

Филип, как всегда бывало с ним после приступа, чувствовал себя отвратительно. Он с трудом приподнял голову и увидел, что лежит на диване в отцовском кабинете. У ног наследника сидела Сюзанна и внимательно наблюдала за тем, как сознание возвращается к её возлюбленному.

– Ты ушла слишком рано и не видела самого интересного, – прохрипел Филип, криво усмехаясь.

– Я видела все, что нужно. Остальное мне рассказали. Как ты? Может, будет лучше, если тебя проводят к себе?

– Я и здесь у себя! Не забывай, пожалуйста, о моем новом положении!

– Как можно, милорд! – с притворной робостью пробормотала она, поспешно вставая с дивана и делая книксен. – Я знаю своё место!

Филип довольно улыбнулся.

– Когда мы наедине, допустимо обращаться ко мне по-прежнему. Сегодня, я полагаю, ты можешь уехать в гостиницу пораньше, я совершенно разбит.

– Как скажете, милорд! – согласилась Сюзанна.

Лёгкая улыбка промелькнула на её лице.

– Между прочим, милорд, не соблаговолите ли посмотреть вот на эту фотографию? Мило-о-орд?

– Прекрати! – рассердился Филип. – Ты нарочно произносишь мой титул таким противным голосом?

– Что вы, сэр! – пропищала Сюзанна, испуганно тараща глаза. – Разве бы я посмела, сэр! Ой, у меня сыро в трусиках! – захныкала она. – Вы испугали меня, сэр!

Филип натянуто рассмеялся. Он рассмотрел фотографию и отбросил её.