– Ты как раз вовремя, мы с благородной супругой Чунь обсуждаем виды Цзяннани. – Мать императора была проницательна, но свои наблюдения оставляла при себе. – Жаль, что я в былые годы не добралась до Сучжоу и не полюбовалась видами Цзяннани во всей полноте. Зато я только что получила в подарок прекрасный пейзаж. Можем полюбоваться им вместе.

Тетушка Лю поднесла свиток, и перед собравшимися развернулась прекрасная картина.

Но при виде просторных речных берегов, силуэтов рыбацких лодок и двух гордо вздымающихся к небесам вершин благородная супруга Чунь сразу опознала полотно:

– Это же… Чжао Мэнфу, «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»?

Она быстро взглянула на Хунли и только тогда обнаружила, что он впился взглядом в картину, а лицо его закаменело. Он медленно спросил:

– Это старшая наложница Вэй вам ее преподнесла, матушка?

Почему он вдруг упомянул Вэй Инло?

Блестящий ум вдовствующей императрицы быстро распознал все чувства, что таились в его вопросе, и она с довольной улыбкой ответила:

– Так и есть… Помнится, ты как раз любишь такие пейзажи? Давай я подарю ее тебе.

Хунли, изо всех сил сдерживая гнев, улыбнулся.

– Разве может почтительный сын отказаться, когда у матушки столь благие намерения?

Эти «благие намерения» разозлили императора на все утро.

Даже в обед он почти не ел, и все блюда унесли нетронутыми.

– Ли Юй. – Император с необычайно мрачным видом стоял напротив «Осенних красок вокруг гор Цяо и Хуа». – Вот ты нас рассуди: пускай я был к ней несправедлив, зря ее обидел. Почему бы не поступить, как младшая супруга Цзя: прийти ко мне, поплакать, объясниться? Она сама мне ни слова не сказала, решила терпеть в одиночку, а теперь меня винит, что я был с ней жесток!

Ли Юй осторожно спросил:

– Ваше императорское величество, вы… хотите, чтобы я сопроводил вас во дворец Яньси?

– Что ты себе такое позволяешь? – набросился на него император.

– Слушаюсь! Простите болтливость ничтожного раба, что заслуживает смерти! – Евнух подумал, что неправильно понял волю священного владыки, и решил больше не упоминать дворец Яньси.

Он надеялся, что уж теперь-то ошибки не будет, но всего через пару мгновений Хунли снова обрушился на него:

– Почему ты все еще здесь?

Слуга преклонил колени. Не зря говорят: «Дружба с повелителем подобна дружбе с тигром», – его милость в один миг может смениться гневом, в этот момент Ли в полной мере ощутил эту старую истину на себе. Все-таки идти ему во дворец Яньси или нет? Может ли император, наконец, сказать точно, чего он хочет?

На самом деле Хунли не мог сказать этого точно даже самому себе.

В один миг он хотел просить у нее прощения, в следующий – отказывался от этой мысли из-за ревущего внутри ущемленного самолюбия. То он злился, что она посмела вручить вдовствующей императрице его дар, то не мог удержаться от оправданий:

– Все-таки она моя старшая наложница.

Ли Юй и не думал что-то отвечать на его метания: что бы он ни сказал, все было бы ошибкой. А потому держал рот на замке и слушал.

– Ни с того ни с сего вдруг стала фавориткой императора – конечно, остальные наложницы взревновали. И раз за ней не стоит никакого знатного рода, разумеется, они взялись ее третировать. Ведь всего несколько дней назад ей пришлось стоять на коленях, да так, что она все ноги изранила. – Хунли были не нужны его ответы: любое действие неприятного человека легко объяснить злым умыслом, а любой поступок того, кто тебе по сердцу, – скрытыми страданиями. – Наверное, она тогда хотела ко мне прийти, я же, ничего не выяснив, наказал ее.

Немного помолчав, он вздохнул:

– Она наверняка перепугалась и, перестав рассчитывать на меня, все надежды на защиту возложила на вдовствующую императрицу.