– Мда. А за «минус» сколько берешь?

– Трешку.

– Всего? – Удивился Герман.

Заря развел руками.

– Блин, Гер, такие цены у нас. Мы не в Москве. Мне тут недавно знакомый трек скинул, – это слово, трек, Заря проговорил, изобразив пальцами кавычки, – в златоглавой сводили. Так вот за это говно двести кусков заплатили. Я пьяный такое рожу за полчаса, Гер, я серьезно, уму не постижимо. Скоро жить будем, как в кине «Идиократия».

– Межреберная энтропия.

– На вот, зацени, – Заря взял мышку и хотел открыть папку «дерьмо», которая располагалась посередине рабочего стола, но Герман остановил его.

– Пощади. Я тебе охотно верю. А рокеры заходят?

Заря цыкнул языком.

– Херокеры. Ну случается раз в столетие. Говнори Заходят.

– Я думал они все вымерли уже.

– Да хрен-то там. Они почкованием размножаются. Они и десять лет назад вымирающий вид был, а один черт, бывает идешь домой – стоит с не настроенной гитарой, Цоя орет. В ноты не попадает. Откуда он взялся, думаешь. А второй шапку в морду сует. А я ему в ответ свою. Да, могиканец, мне тоже можешь бросить монетку, пятьсот рублей в кармане до среды.

Герман улыбнулся.

– Сейчас черная меланхолия разовьётся.

– А она тебя разве отпускала вообще? – усмехнулся Заря.

– Ты ошибаешься. Хотя я и объяснял тебе уже сто раз. Мысли о смерти не вгоняют меня в депрессию. Я просто думаю о ней все время, вот и все.

– Фигово быть тобой.

– Да уж. Тобой быть – сплошное счастье.

Они помолчали.

– Ты с жильем определился? – спросил Заря.

Герман помотал головой.

– Пока нет. Ну а что тут определяться? Сниму конуру. Или у Глинта останусь.