У Кирилла давно уже выработалась привычка, если есть возможность, то хотя бы частично изменять свой маршрут возвращения, по сравнению с первоначальным. А когда приходится ездить по делам на машине, тогда мог бы возвращаться совсем по другой дороге, пусть она и будет намного длиннее, но по замкнутому кругу, что считал для себя уже давно очень даже важным, как законченный цикл чего-либо.

Конечно, ходить пешком и полезнее для здоровья, и есть ещё один плюс. Иногда встречаешься с теми, с кем уже годами не виделся и узнаешь что-то новенькое, и не только из жизни знакомого. На этот раз, традиционно сделав «отсидку» на скамье, под тенью деревьев мемориального сквера и ни с кем, не задержавшись для разговора, Фёдорович поднялся, и неспешно направился вдоль Дворца культуры, в сторону Храма Павла Таганрогского, у которого в это время все входы были открыты, а внутри проходила служба.

Аллея от входя во двор вела прямо к главному входу в храм. Остановившись за два шага до ступеней, поднял сначала взор на золочённые купола, от который солнечные лучи теперь отражались от их южной стороны и трижды перекрестился размашистым знамением с коротким обращением к Богу, славя Его «…во веки веков, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь.»

И когда Фёдорович, после земного поклона выпрямился, чтобы ещё раз взглянуть на животворящий свет, отражённый от пяти куполов храма и шестого на колокольне, то был ослеплён каким-то непривычным, ласкающим не только взгляд, но и душу, пронзая её нежностью и притягательностью, светом, но не солнечным, в обычном понимании, а не иначе, как чем-то духовным и проникновенным.

Одновременно он услышал достаточно громкий, но спокойный и приятный голос настоятеля храма:

– Брат, вы не были на утренней литургии… Я вижу, что-то вас гложет, что хотите у меня спросить, но не решаетесь?

– Простите, батюшка! Я в полной прострации. Что-то произошло, чего я не могу осознать и тем более объяснить. Простите меня, ради Бога! Мне стоило просить у вас благословения… но я, не знаю…

– Всё ясно. Я вас хорошо помню, вы подарили храму несколько книг. Одну я не только запомнил по названию, но и потому, что в ней многие стихи религиозные, наполнены искренностью и, если не беззаветной верой в Господа Бога, то прослеживается искреннее желание стать на путь сближения с Богом. Да, вы почти не бываете на службах. Видимо занятость, необходимость трудиться, стало быть или простое стеснение, с мыслью «что обо мне подумают»?!

– ???

– Ничего. Бог простит. Главное, что Он у вас здесь, – иерей показал на себе то место в области сердца.

– Отец Александр, простите! Так неловко получилось, да и с головой что-то в последнее время как-то не того… У меня, если позволите, вопрос есть…

– Спрашиваете, вы же для этого и пришли?!

– А у вас есть время или мне лучше прийти в другое, более удобное время, но не как на исповедь в той ипостаси, как она проходит, я к этому не готов, а как к наставнику, чтобы я мог высказаться и получить от вас совет.

– Ну, хорошо. Я так понял, что у нас будет разговор на уровне консультации студента у преподавателя, по затруднительным вопросам, с которыми вы столкнулись… да, где бы то не было. Вам, как педагогу это, как никому понятно. В таком случае, предлагаю покинуть территорию храма, вот буквально в паре шагах за изгородью присядем на скамью, где я буду как-бы настоятель или духовник, но лишь наполовину. Я уделю вам, ну до двадцати минут, надеюсь, если нас там «не заметут».

– Батюшка, это же блатной, тюремный жаргон…

– Так и разговор же у нас сейчас, как вы хотели, будет – не исповедь, а беседа, плавно переходящая со светской в доверительную. Разве, нет?!