– Ну, ты, прям профессор медицины!

– Нет, уважаемый, а вот в Ростове я лежал с Андрюхой, того я так и прозвал – профессор медицины. Вот он всё знал, что не спросили. У него стаж пребывания только в областной за год зашкалил, да и память у него, дай Бог каждому. Мы, если что нужно у медсестры или врача спросить, сразу к нему за разъяснениями обращались, и медики после уже были без надобности.

Подложив свободную от капельной системы руку под голову, чтобы лучше было видно лицо того, к кому обращался, Фёдорович продолжил:

– Саня, а ещё один вопрос можно задать? Если не хочешь, не отвечай. Но, что-то мне подсказывает, что причина ещё может быть в том…

– Ну, валяй. Шо там за вопрос такой.

– Я вот вижу, что ты помоложе меня будешь, недавно на пенсии, да?

– Ну, да! А, шо?

– Ни шо. Голова твоя уже седа, а вот эта боль может быть причиной того, шо потянуло тебя на молодых девок. Слыхал же такое – «седина в бороду, бес в ребро»?! Вот он и грызёт тебе рёбра, чтоб внутрь их пробраться. Могёт такое быть?!

– Ну, ты… дурной. Я не знаю прям…

– Во-во, а ты признайся вот тут, при пацанах, от тебя далеко не ушедших ни в сторону «старше», ни в сторону «моложе» – одного мы поколения, брежневского.

– Не! Мне и бабка нужна, шоб борщ готовила, убирала, та в огороде порядок был.

– Ага, а как всё переделает к соседу бегит, пока тебя дома нет, пока ты на рыбалке рыбку ловишь, толи раком кого ставишь…, – вмешался в диалог, молчавший до сих Анатолий, водитель с большим стажем.

– Та шо вы, я не знаю. Напали, як цеповые, всё равно. Жинка у меня гарна и у меня никого нету. Да и не болит у меня уже ни чего.

– Ты понял, – Фёдорович обратился к Анатолию, – в раз вылечили. Саня, если шо, ты знаешь к кому, обращайся – поможем.

Вся палата закатилась хохотом и через десять секунд в дверном проёме появилась сестричка со словами:

– Что тут у вас за тарарам? Забыли, где вы и рядом палата женская. А-ну, угомонитесь, а не то, клизму самому громкому поставлю.

После этих слов смех перешёл в разряд истерического. Медсестра Танюшка лишь махнула рукой и пошла на вызов, прозвучавший из соседней палаты, видимо уже кто-то «отстрелялся» и спешит избавиться от «пут» капельницы. Собеседник Кирилла, воспользовавшись заминкой, поспешил сменить тему разговора на более приятную, заговорил о рыбалке и её охотно поддержал, сосед, койка которого была приставлена впритык к изголовью Санька и друг друга они видеть не могли, только слышать.

Под беззвучное каплепадение капелек в капельной колбе и после принятия организмом большей части содержимого раствора, в организме начала появляться расслабленность и сонливость. Кирилл Фёдорович знал, что спать во время приема процедуры инфузии лекарственного раствора, не есть хорошо и потому предался размышлениям.

В последние годы после того, как случился инфаркт и операции, физическое состояние не позволяло, как раньше выполнять большое количество работ по дому, требующих сколько-нибудь повышенных, по сравнению с поднятием столовой ложки усилий, любимым занятием Мельника стало размышление. Это занятие порою надоедало, но прогнать мысли из головы, было занятием невыполнимым. И самое нежелательное, что они не давали покоя и во сне.

Хотя в этом был определённый плюс. Благо, что группа инвалидности была рабочей и работа к тому же была умственная, а потому, большую часть суток мыслительная деятельность была связана с работой. Работа педагога, преподавателя технических дисциплин, предполагала, кроме аудиторной нагрузки и внеклассную, то есть подготовку к занятиям, изготовление методического и раздаточного материала, различные разработки уроков и прочее.