Кот отскочил. Ворон не пронзил зверя пламенеющим клинком, но рассек ему плоть, а пламенная сила богов жгучим ядом растеклась по телу твари. Кот мотал головой, шатался, как пьяный мужик, неуклюже переставляя ноги, яростно рычал. А потом мешковато рухнул наземь и затих, тяжело дыша.

– Вот и все, – пробормотал Ворон. Мар подобрал меч и направился к бьющемуся в судорогах чудовищу.

– Стой, подожди! – вдруг, пробормотал кот, когда Ворон встал над ним. – Не то чудовище убиваешь, слуга Хранительницы!

Ворон остановился. Не в первый раз он встречает чудовище, которое говорит по-человечески. Но чтобы йольский кот разговаривал – этого он не помнил.

– И почему же? – холодно спросил Ворон, запрятав изумление куда подальше. – Скажешь еще, что не ты убил ярлова сына?

Кот кашлянул, и Ворон готов был поклясться, что он усмехнулся:

– Убил его я и ничуть не жалею! Он заслужил этого. Заслужил тем, что сделал моим друзьям.

Ворон нахмурился:

– Друзьям?

За спиной он услышал шум. Топот множества ног и лязг железа.

Обернулся он в тот самый момент, когда в воздухе свистнули арбалетные болты.

– Я должен был догадаться. – Ворон даже отбивать летящие в него болты не стал. Удар заставил его слегка пошатнуться. Из груди и живота торчало три бельта.

Ворон вздохнул, и на глазах у онемевших и остолбеневших от ужаса селян, вытащил их из ран и отшвырнул в сторону.

Какого-то паренька, явно из работников бонда, затрясло. Сам бонд Свен Гудмундсон, хоть и смотрел с расширенными от ужаса глазами, но, к чести своей, пытался сохранить достоинство и спокойствие.

– Демон! Тролль! – раздалось из толпы.

– Нет, всего лишь слуга, исполняющий волю своей госпожи, – ответил Ворон.

– Сжечь выродка! – четверо дюжих молодцев с вилами двинулись на Ворона.

– А ну, стоять! – Ворон швырнул в них Покров Мораны, и парни дружно взвыли, когда их накрыла клубящаяся ледяная мгла. Двинув рукой так, будто он сбрасывал ткань, покрывавшую старый сундук, Ворон снял проклятие с парней, те, будто подкошенные, рухнули наземь и, всхлипывая, поползли назад, за спины людей. Люди же, хоть и смотрели со злобой, шумели, но явно боялись лезть. Страх отражался в направленных на него взорах, сверкающих в отблеске пламени факелов. Страх слышался в их выкриках.

– Тише! – Возвысил голос бонд. И обратился к Ворону: – Мы не собираемся проливать кровь. Но и защитника нашего в обиду не дадим. Если хочешь откуп – дадим какой пожелаешь. Я не знаю, какие силы повинуются тебе, колдун, но, знай, вздумаешь идти к ярлу – на куски изрубим.

– Может, хотя бы, объясните, что происходит? – раздраженно спросил Ворон, – А потом уже откупаться и рубить на куски будете?

Бонд и его слуга-привратник переглянулись. Толпа затихла. Только откуда-то из-за спин доносились судорожные всхлипы тех, кто отведал Покрова Мораны.

– Ну что ж, слушай, – сказал бонд. – Харальд, сын ярла, повадился к нам и в деревню ездить. Когда он не был в походах, то на нас удаль свою показывал. Он, и дружки его брали, что хотели, и вели себя с нами, как хотели. Отец его, ярл Хольгер, приходится кровным братом отцу нашего молодого короля – тот спас ему жизнь в землях Эмер-Лоррен, и молодой король ради него на все готов. А кто мы, чтобы перечить самому королю? Так мы и терпели. И то, что брали у нас, что хотели. И то, что сыновей наших били, просто потому что могли. И то, что дома наши крушили, а нас, стариков, за бороды ради смеха оттаскать могли. И то, что дочерей наших насиловали когда хотели!

Ворон молчал. Тяжело ему было слушать такие речи. Ведь от них поднималось с самых темных глубин его замерзшей души все то, чего бы он навсегда хотел забыть.