В кромешной темноте Хан без препятствий нашёл кровать и упал на жёсткий матрац, закрывая глаза. Старый плеер под подушкой давил на ухо, напоминая о себе, но он не спешил его включать.

Каждый раз пытаясь уснуть в тишине, он старался не впускать в голову ненужных мыслей, усердно пытался очистить разум и уснуть, не слыша в тишине отголоски собственной памяти.

Выстрел.

Последний вздох умершего.

Стоны боли.

Тихие проклятья за его спиной.

Плачь за стенами.

Эти звуки всегда преследуют его в тишине, а во тьме словно сам дьявол стоит в этот момент и смотрит на него, смеясь: «Хорошая работа, полковник, прямо в яблочко. Словно в тир сыграл, только по живым людям, забавно, да?»

– Это не люди, они перестали ими быть. Адонис сделал бы из них монстров, – стиснув зубы, прошипел Хан и потянулся рукой под подушку.

В этот раз он продержался в тишине двадцать минут, на большее он не способен. Поэтому Хан включает плеер и с трудом засыпает лишь тогда, когда слышит звуки старых песен, погружающих его в далёкое детство.

В тот день, когда объявили по новостям о появлении нового вируса – никто не поверил своим ушам. Люди и правда смеялись, отмахиваясь от врачей, не соглашаясь делать инъекции.

Хан собирал созревшие ягоды для матери, чтобы она перестала злиться и спорить с кем-то по телефону. Пока они находились на даче у бабушки, он хотел больше всего проводить времени на улице, поэтому искал любой повод сбежать из под опеки родителей.

Старушка, качающаяся в кресле качалке у огорода, сделала радио погромче, заглушая крики исходящие из дома.

– Ханни, дай-ка мне пару ягодок на пробу.

Мальчик поставил бабушке целый тазик малины на колени, довольный собой. Дегустируя ягоду, они вдыхали аромат черемухи растущей за забором. Она была такой красивой, что очаровывала даже десятилетнего мальчика. Он любил до беспамятства её рисовать, вдыхать сладкий аромат каждое утро, а вечером вновь наблюдать, как закатное солнце ласкает цветки в розовых лучах. Наверное это и была его первая любовь. Не в девочку, а в природу, наполненную нежностью.

Подул ветер и разнес лепестки черемухи по всему саду. Несколько застряли в волосах, а какие то даже  умудрились попасть в малину.

Хан задержав дыхание начал немедленно вытаскивать лепестки из ягод, боясь, что слабовидящая бабушка по случайности проглотит их.

– Милый, ты чего так боишься?

– Я не хочу чтобы ты заразилась. В новостях говорят чтобы мы находились дальше от пыльцы иначе умрём.

– Если превращусь в цветок, то буду только рада. Надоело уже в старом теле кряхтеть днями напролёт, – усмехнулась бабушка, гладя мальчика по вьющимся волосам. Она покачала головой, щелкая скептически языком на скопившиеся в глазах слезы ребёнка. – Не того ты боишься, Ханни. Не цветов нужно бояться, а людей.

Хан поморщился, пытаясь понять её слова, но они казались бессмысленными.

– Но растения убивают!

– Ты ведь любишь черёмуху? – перебила его бабушка. Мальчик от внезапного вопроса слегка опешил, переводя взгляд на дерево за забором.

– Люблю.

– Тогда не обижай её своими громкими словами. Всё что любишь нужно защищать. Особенно если это что-то хрупкое и беззащитное.

– Но болезнь в растениях и пыльце, разве нет?

– Глупый мальчишка, болезни просто так не возникают, всегда есть причина. Не путай, милый мой, что…

Крик из открытого окна заставил бабушку нахмурился и сбиться с мысли.

– Вы серьёзно хотите сказать, что людей пожирают растения? Власти уже не знают чем народ пугать, чтобы он не мигрировал. У меня были куплены билеты полгода назад, вы хоть понимаете, как  было трудно попасть в ту клинику?!