– Некоторое время ты проведешь здесь под моим наблюдением.

– Что будет потом?

– Потом будет потом, – пошутил врач и тихо посмеялся в усы.

Несмотря на специфическое чувство юмора, этот человек вызывал симпатию – от него веяло мудростью и спокойствием.

Я быстро восстанавливалась. Спустя два дня я уже съедала все, что мне приносили, и даже без посторонней помощи. Кормили как на убой – много и сытно. Еще через два дня под чутким руководством Матвея Андреевича я стала делать легкую зарядку. Память возвращалась. Медленно, по кусочкам. Постепенно я вспоминала все. Даже то, что хотела забыть.

Днем я коротала время с книгой «Унесенные ветром», которую принесла мне Карина – единственная медсестра, а вечером, когда света не было, я зажигала свечу и думала, думала, думала.

Вспоминала жизнь до апокалипсиса. Сейчас уже не верилось, что когда-то не было синих, не было вечного страха, постоянного бегства. Когда-то в моей жизни не было Ильи. Впрочем, и сейчас его тоже не было рядом.

Каждый раз при воспоминании об Илье, что-то в груди больно сжималось. Больше всего от того, что он исчез резко и бесследно. Я вновь и вновь прокручивала в голове нашу ночь в Роднино, возвращение в воинскую часть, момент, когда узнала, что он уехал, но не находила ни одной причины, которая могла бы его отпугнуть.

Я быстро шла на поправку. Каждый день заставляла себя есть, двигаться, дышать полной грудью, хотя внутри все кричало от боли. Душевной.

– Организм у тебя молодой, крепкий, – говорил Матвей Андреевич. – Ты почти поправилась. Скоро я смогу тебя выписать.

– Я хочу увидеть родителей.

– Думаю, сегодня мы сможем устроить вашу встречу.

От радости, наполнившей сердце, хотелось петь. Совсем скоро я увижу самых дорогих сердцу людей – маму и папу.

– Где мне взять одежду? Не могу же я ходить по Логову в больничной сорочке.

– Мы выдадим тебе чистый комплект одежды. Предыдущая ее владелица скончалась. Ей вряд ли понадобится переодеваться.

Я непонимающе посмотрела на врача. Это снова одна из его несмешных шуток? Но он не улыбался. Наверное, говорил правду.

– А новой нет?

– Ты не переживай, она не в этой одежде умерла.

– Это успокаивает.

Сарказм. Но доктор, казалось, его не расслышал.

– Ну и хорошо. Походишь пока в ней, потом видно будет.

Я поняла, что выбора у меня нет. Что ж, это не самое худшее, что мне довелось пережить.

– Что со мной будет дальше? – поинтересовалась я, хотя понимала, что вряд ли врач мог ответить на этот вопрос, но кроме него и Карины из Логова я никого не знала.

– После выписки ты пойдешь к нашему главнокомандующему. Он решит, что с тобой делать.

– А что именно он может решить?

Я насторожилась. Мое прошлое показывало, что доверять людям опасно.

– Съесть тебя на завтрак или обед.

Матвей Андреевич улыбнулся – шутит. Я улыбнулась в ответ. Милый старичок. Со своеобразными шутками. Зато глаза добрые.

Я так и не узнала, что может решить насчет меня какой-то главнокомандующий – прибежала Карина и сказала, что привезли раненного человека. Матвей Андреевич ушел, вновь оставив меня одну.

В этот же вечер родители пришли в палату проведать меня. Я вскочила с кровати, не обращая внимания на легкое головокружение. Обняла маму и стала целовать ее лицо: щеки, нос, лоб, каждую морщинку, такую родную и любимую. Прижимала к себе так сильно, словно до сих пор не могла поверить в то, что наконец-то увидела ее. Мама обнимала в ответ и плакала:

– Доча, доченька моя родная.

Папа, менее эмоциональный, утирал скупую мужскую слезу и стойко терпел мои порывы эмоций, которые все никак не утихали. Наконец, я отстранилась и стала рассматривать родителей. Казалось, они сильно постарели с нашей последней встречи, хотя им обоим было чуть больше пятидесяти лет. Но в то же время они были все теми же: мама аккуратно собирала длинные волосы в высокую прическу, папа носил усы и бороду-эспаньолку. Такие же добрые и чуткие. Как же мне их не хватало! Как же я была рада, что с ними все в порядке.