– Не зовут. Друзьями вон даже предлагают остаться.

– Слепые. Пусть протрут себе что-нибудь!

– Хватит, пап. Хватит об этом.

Некоторое время ехали молча, а потом, на светофоре, отец залез в телефон, и через минуту на весь салон заиграла песня:

– Ну па-а-а-ап! – протянула Леся, услышав последнюю строчку. – Ну ты прикалываешься, что ли?

Валерий Евгеньевич самозабвенно подпевал и не слышал Лесю. Тогда она легонько ударила его в плечо кулаком.

– Папа! Ну что ты за человек!

Отец рассмеялся.

– Сейчас мое любимое будет, котенок, не бей, умоляю, дай дослушать, – сказал он, а потом затянул: «Любовь никогда-а-а-а-а, не быва-а-а-а-ет без гру-у-у-сти, но это приятней, чем грусть без любви-и-и».

Леся намеренно закатила глаза, но на самом деле ее тянуло смеяться.

Когда машина остановилась у ресторана, отец притянул Лесю к себе и звонко поцеловал в щеку.

– Пап, ну у меня же румяна и хайлайтер!

Отец продолжал звонко целовать Лесю в щеку. Наконец она рассмеялась и крепко обняла папу.

– Котенок, – сказал он, – я тебе желаю, чтобы ты была счастливее всех на свете. Я тебя очень люблю.

– И я тебя люблю, пап.

В ресторане администратор сообщила, что их уже ожидают, и провела к столу на веранде. Вид был на пруд и лес. Красота. Свежая зеленая шапка деревьев радовала Лесин глаз.

Леся на секунду остановилась и залюбовалась, и отец аккуратно подтолкнул ее к столику.

Там уже сидел интеллигентного вида худой мужчина в очках в пиджаке, который, кажется, был на несколько размеров больше, чем нужно. Рядом с мужчиной сидела девушка с короткой стрижкой. Лесе бросились в глаза неаккуратно накрашенные губы. В некоторых местах девушка вышла за контур, и весь ее образ от этого выглядел неряшливо.

Когда Леся с отцом подошли, мужчина встал, крепко пожал Валерию Евгеньевичу руку, а затем и Лесе, сказал, что его зовут Александр Александрович, потом представил девушку – аспирантку Машу, которая работает с ним на раскопках. Маша резко поднялась и ударилась о стол. Тот дернулся. По белой скатерти пошла влажная серая трещина.