– А можно без походов к врачу? Она не пойдет. Упрямая.

Анна вздохнула.

– Ну чего ты от меня хочешь тогда? Любой совет, который я тебе дам, будет некорректным, потому что я ее даже не видела в лицо, в симптомы ее не погружалась.

– Я очень боюсь за нее. Не переживу, если упущу время и потеряю дочь.

Снова молчание.

– Хорошо, это не психологический совет, а просто дружеский. Имей это в виду. Обычно со страхами и фобиями работают следующим образом: потихоньку и осторожно сталкивают человека с тем, что его пугает. Вот боится пациент кактуса, мы сначала на фотографию этого кактуса смотрим, потом я этот кактус в кабинет приношу, потом прошу пациента сесть поближе, потом еще ближе, потом подержать кактус в руках. Человек понимает, что его не убивает то, что так его пугало, и успокаивается.

– Так, и?

– Иногда человека нужно столкнуть со страхом, чтобы его отпустило. Только, умоляю, не говори ей, что у нее рак. Ты ее до истерики доведешь. Действуй иначе. Помести ее в ситуацию, в которой у нее не будет возможности бегать к врачам по любому поводу, чтобы она пожила со своими страхами без попыток что-то предпринять и увидела, что если у нее что-то болит, то не нужно сразу бежать на УЗИ или к врачу, что недомогание не равно раку. Надо, чтобы твоя дочь побыла в опасности, но в разумных пределах. Только я прошу тебя, без охоты на медведей. В разумных и подконтрольных пределах, ты понял меня? А то знаю я тебя.

– Спасибо, Ань. Я должник.

– Цветы пришли. Розы. Больше пятидесяти штук.

– Понял. Адрес тот же?

– Тот же, тот же.

– Спасибо, Ань. Правда, спасибо. Я тебе всю жизнь буду благодарен, если поможет.

Леся подняла утенка, который залез в ее косметичку, осторожно посадила его на пол и вернулась к макияжу. Подвела губы, уложила брови. Отошла. Покрутилась. Платье тоже сидело прекрасно. Что же на груди-то будто камень? Лесе казалось, что если она ляжет на кровать, то ее грудь впадет внутрь от этой тяжести.

Леся села к отцу в машину, чтобы поехать в ресторан, и постаралась улыбнуться под пристальным отцовским взглядом. Она боялась, что он снова заговорит о врачах. Леся и сама не знала, почему так не хотела обращаться к психиатру. В ее окружении было много тех, кто пил таблетки и им действительно становилось легче, но ей почему-то казалось, что она проиграет самой себе, если признает, что не может справиться со своими мыслями и страхами самостоятельно.

Она прекрасно помнила, когда у нее началась ипохондрия. Год назад, когда она готовилась к ЕГЭ. Все девять учебных месяцев она находилась под таким давлением репетиторов, школы и ожиданий отца, что к маю спала не больше трех часов в сутки – в остальное время готовилась. А потом отец попал в аварию. Несерьезную, но все-таки ему пришлось поваляться пару недель в больнице. Леся тогда впервые осознанно и по-взрослому ощутила, что смерть близко. Отец ведь уехал просто купить семечек и чипсов к фильму. И если все может случиться так внезапно, то, значит, решила Леся, надо попытаться проконтролировать хотя бы то, над чем мы властны – здоровье. Стресс от экзаменов, недосыпание и страх смерти наложились один на другой и улеглись в большую пирамиду, которую Леся вот уже год никак не могла разрушить.

Тут из мыслей ее выдернул голос отца.

– Я попросил Саню, – сказал он, – захватить какую-нибудь молодежь, чтобы тебе повеселее было.

– Ну па-а-а-ап!

– Котенок, клянусь, я пол не обозначал. Он и девочку может привести.

– Сводня.

– Да как такую красотку не сводить? Я вообще не понимаю, как ты по улице спокойно ходишь, тебя же замуж звать должны каждый день.