Некоторое время окошко мигало пустотой. В новом сообщении вместо текста было какое-то вложение – фотография. Анна открыла ее и обомлела. С экрана монитора на Смолину смотрела она сама.

«Это ты?» – спросил Гуру.

«Откуда у тебя мое фото?»

«Ты забыла, кто я? Я могу достать все в интернете».

«Значит, можешь выяснить и кто создал игру».

«Ок».

«Что ок? Ты согласен?»

«Да».

«На каких условиях?»

«Сочтемся. Сейчас мне нужно, чтобы ты положила диск в указанное место».

«Надежнее будет отдать в руки. При встрече».

«Никаких встреч. Я не буду светиться».

«Боишься, что сдам тебя мамочке?»

«Ты хочешь в черный список?»

«Ладно, пиши, куда положить диск».

Пока Анна ехала на указанное Гуру место, у нее из головы все не шла фраза «сочтемся». Что это значит? Пару сообщений до этого он пытался всеми правдами и неправдами откреститься от знакомства с игрой. Смолина терпеть не могла действовать в обстановке неопределенности, но почему-то именно этим ей всегда и приходилось заниматься. А в этом деле с каждым шагом она словно углублялась в дремучий лес, и просвета между деревьями все никак не было видно, наоборот – чем дальше, тем темнее становилось. Кроны закрывали небо, сучья цепляли одежду. Главное было не потерять тропу, по которой потом ей предстоит вернуться.

Только приехав на место, Анна обнаружила, что диска в сумочке нет. Сначала ее пробрал озноб от мысли «потеряла!», но потом так и не проснувшийся до конца мозг вспомнил, что диск остался лежать на столе в спальне. Смолина чертыхнулась и развернула машину.

Когда Анна вошла в квартиру, первое, что она услышала, – это музыка. Это было странно, потому что обычно Ленка слушала свои любимые группы в наушниках – Анна терпеть не могла этих ее так называемых «эмо». Ужасно грязный и агрессивный звук, никакой мелодии, вокалисты орут, как будто их черти дерут. А в слова лучше не вслушиваться – все сплошь про несчастную любовь и суицид. Да и выглядели музыканты не лучше (Анна видела несколько постеров в комнате Ленки) – длинные патлы, прилизанные челки, тату, серьги, кожа. Смолина не была ханжой и даже гордилась тем, что слушает разную музыку – от классики и джаза до попсы и рока, но такое она терпеть не могла. Поэтому с Ленкой был заключен договор: слушать слушай, но в наушниках.

То, что играло в квартире сейчас, никак не походило ни на одно Ленкино увлечение. Это была непривычная, с восточными мотивами, откровенно детская музыка. Веселая, простенькая. И доносилась она из комнаты Анны.

В общем, было понятно, что там делает Ленка: после ссоры она решила показать, что гордая и независимая и может сидеть за компьютером без разрешения. Смолина застыла в дверях, не понимая, как поступить. Надавить, поставить на место? Но это чревато еще бо́льшим скандалом, после которого и так скрытная Ленка окончательно замкнется. Сделать вид, будто ничего не случилось? Но тогда она сядет на шею. Наверное, лучше выбрать золотую середину – поговорить как взрослые люди и все обсудить. Все-таки Ленка ей не чужая, более того – Анна любила девочку. И сейчас она, хоть и со скрипом после утреннего скандала, но все же заставила себя разбудить в сердце любовь и нежность. С Ленкой нужно все-таки быть поласковее, вновь напомнила себе она. С этим решением Смолина разулась и направилась в комнату.

Когда она открыла дверь, в голове так и не оформился план разговора. Да что там план – было даже непонятно, с чего начать. Но, войдя в комнату, Анна увидела нечто, отчего все внутри вмиг заледенело от ужаса.

Ленка действительно сидела за компьютером. Ее спина закрывала от Анны монитор, и то, что происходило на нем, Смолина не видела. Но зато она увидела на столе диск с полуобнаженной скандинавской девочкой. Точнее – коробку от диска. Пустую. Сидиром компьютера жужжал и подмигивал зеленым огоньком, как бы говоря: «Угадай, что сейчас внутри меня?»