«Глупость-единственное, что удерживает молодость на расстоянии, и удаляет старость»,
как это подтверждается у Брабантцев, о которых ходит такая поговорка: «возраст, делающих одних мудрее, делает других ещё большими глупцами». И все же едва ли найдется народ, который был бы более жизнерадостен или менее чувствителен к страданиям старости, чем они. И к ним, как по положению, так и по образу жизни, ближе всего примыкают мои друзья голландцы. И почему бы мне не называть их своими, если они так усердно влекутся за мной, что их обычно называют моим именем? И при этом, учите, они очень далеки от того, чтобы стыдиться, и скорее гордятся этим. Пусть тогда глупый мир и все оклпаченные им соберутся и идут разыскивать своих Медей, Цирцей, Венер, Аврор, и я не знаю, какие ещё источники вечной молодости. Я уверена, что я единственный человек, который может и сделал это более чем хорошо. Только у меня есть тот чудесный сок, которым дочь Мемнона продлила молодость своего деда Титона. Я та Венера, по милости которой Фаон снова стал таким молодым, что Сафо влюбилась в него. Мои травы, если они еще существуют, мои чары, и мой источник, который не только восстанавливает ушедшую молодость, но, что более важно, сохраняет её навсегда. И если вы согласитесь с этим тезисом, что нет ничего лучше молодости и нет ничего отвратительнее старости, то, я думаю, вы не можете не видеть, сколь многим вы обязаны мне, сохраняющей такое великое благо и отгоняющей от мира такое великое зло
Глава XV
Кому больше всего потребна Глупость? Богам!
Но почему я трачу весь свой пыл на разговоры о смертных? Взгляни на небо кругом, и пусть тот, кто упрекает меня моим именем, найдет кого-нибудь из богов, которые не были бы зловонны и презренным, если бы не были обласканы моим причастием. Почему это, скажите на милость, Вакх всегда юн, и космат? Только потому, что он безумен и пьян и проводит свою жизнь в выпивке, танцах, пирушках и майских играх, никогда не якшаясь с Палладой. И, наконец, он так далек от желания считатся мудрым, что ему нравится, когда ему поклоняются с помощью смеха и игр, и он не имеет ничего против половицы, давшей ему прозвища «Дурак», «Болван», «Чучело». Его и стали-то называть Чучелом, потому что, сидя перед воротами его храма, распутные деревенские жители имели обыкновение обмазывать его физиономию молодым вином и инжиром. И разве древние комедии не закидали его с ног до головы насмешками! О, глупый Бог, говорят они, удостоился же ты родиться из бедра твоего отца! И всё же, кто не предпочел бы быть таким дураком и пьяницей, всегда веселым, всегда молодым и забавляющим других людей гораздо больше, чем Юпитер Гомера с его кривыми советами, и страшными для всех воплями, или старый Пан с его визгами, или грязный Вулкан, наполовину покрытый пеплом, или даже сама Паллада, такая ужасная с головой Горгоны, копьем и личиной, как у быка? Почему Купидона всегда изображают мальчиком? А потому, что он всегда шутник и не может ни делать, ни даже думать ни о чём в трезвом виде? Почему Венера всегда цветёт и пахнет? Из-за её близости ко мне! Посмотрите на цвет её волос, они так похожи на волосы моего отца! Вот отчего ее называют Златовласой Венерой! И, наконец, обратите внимание на её звонкий смех, если вы отдаёте должное поэтам или их последователям – статуарам. Какому божеству римляне поклонялись с большей отдачей, чем Флоре, основательнице всех удовольствий? Нет, если бы вы принялись старательно выискивать самых угрюмых и мрачных богов Гомера и других поэтов, вы не нашли бы в них ничего, кроме глупости. Нужно ли мне выискивать уловки других богов, если вы достаточно знаете о распутных шашнях громыхающего Юпитера? А целомудренная Диана, она напрочь забыла свой пол, только для того, чтобы продолжить охотиться и быть готовой погибнуть ради Эндимионы? Но я предпочёл бы, чтобы боги услышали все это от Момуса, как это и было с незапамятных времён. Так продолжалось до тех пор, пока в одном из своих припадков гнева они не сбросили его вместе с Адой, богиней зла, головой на землю, потому что его мудрость, бесспорно, оскорбляла их незамутнённое счастье. И с тех пор ни один смертный не осмеливается дать ему пристанище, хотя, должен признаться, он мало в чём нуждался, кроме того, чтобы причаститься ко двору владык, если бы там не царила моя компаньонка Лесть, у коей с Момом не больше согласия, чем между ягнёнком и волчарой. Отсюда следует, что Боги валяют дурака совершенно свободно и при этом вполне довольны собой, «делая всё с лёгкой душой», как утверждал папаша Гомер, не имея никаких цензоров над собой. Каких только нескладух не навыдумывал пневидный, дубоголовый Приап? Каких только уловок и каверз не настрогал Меркурий, скрывая свои кражи? В каком только шутовстве не был обвинён Вулкан, своими сверкающими пятками, своей грязной мордой, своими дерзостями готовый развлекать остальных Богов? Как и старый Силен со своими деревенскими танцами, Полифем, отбивающий такт своим циклопическим молотом, нимфы с их джигами и сатиры с их выходками, в то время как Пан заставляет их щебетать от какой-нибудь своей забористой, смачной баллады, и, посмотрите, все заходятся даже сильнее, чем сами Музы, тем более, когда они до одури обопьются хмельным нектаром. Я не уверен, что нужно вообще говорить о том, что делают эти Боги, когда они пьяны в стельку? Клянусь честью, они ведут себя так глупо, что я сама едва удерживаюсь от смеха. Но в этих вопросах нам всё же лучше подражать полунемому Гарпократу, чтобы не подслушал нас всуе какой-нибудь Бог-Шпион или кто-нибудь ещё, и не выкрал наши легкомысленные речи, которые и Момусу не пришлись бы по вкусу.