Но дальше всё пошло не так, как рассчитывали фиванцы, когда затевали выступление против Македонии. По настоянию Демосфена афиняне решили поддержать Фивы, однако свою армию им на помощь не отправили. Выжидали, что будет дальше. С одной стороны, позицию афинян понять можно, они уже сражались при Херонее с македонской фалангой и знали, что это такое. С другой стороны, получается, что сограждане не до конца верили пламенному оратору Демосфену, раз не решились воспользоваться таким выгодным моментом и сбросить македонское ярмо. Последние события приучили граждан Афин к осторожности, отсюда и выжидательная позиция. Демосфен – он тоже не бог, может и ошибиться.

Тщетно Демосфен пытался заставить земляков прийти на помощь фиванцам, афиняне не хотели рисковать, и ни золото, ни пламенное слово не могли заставить их изменить решение. И как оказалось, правы были те из афинян, кто не желал конфликта с Македонией, а великий оратор глубоко заблуждался. Потому что когда Александр явился во главе победоносной армии в Беотию, кроме Фив, оставшихся в одиночестве, ему никто не противостоял: «Смелость афинян пропала, и Демосфен разом сник»[21]. Сникнешь, когда все надежды рухнули. В том, что в одиночку Фивы не устоят против македонской мощи, оратор не сомневался.

Появление Александра в Греции поразило всех как удар грома. Фиванцы к этому времени уже свято уверовали в те слухи, которые сами же и распускали. Необходимо было переосмыслить дальнейшие действия, но времени на это уже не было.

Базилевс очень серьёзно отнесся к известиям о событиях в Греции, поскольку в случае большой войны с эллинами под угрозой оказывался поход в Азию. Александр пришел к выводу, что необходимо любой ценой не дать врагам объединиться, что надо бить их поодиночке, и потому марш его армии был стремителен. Уже на седьмые сутки похода базилевс прибыл в Фессалию, на следующий день прошел через Фермопилы и вторгся в Беотию, а фиванцы всё продолжали осаждать в Кадмее македонский гарнизон и не подозревали о том, что враг совсем близко. Когда же до них дошли слухи о наступлении македонской армии, руководители восстания стали уверять, что это подходит Антипатр, а Александр как был мёртвым, так им и остался. На следующий день армия царя подошла к Фивам и разбила лагерь недалеко от города. Александр предложил фиванцам решить дело миром, но его инициативы не встретили понимания. Через день царь перенёс свой лагерь ближе к Кадмее, чтобы в случае фиванской атаки на акрополь быстро прийти на помощь осаждённому гарнизону.

Диодор приводит численность армии Александра в канун битвы за Фивы: 30 000 пехоты и 3000 кавалерии, численный перевес явно был на его стороне. Не исключено, что именно поэтому в рядах фиванцев произошел раскол. Часть горожан, видя явное неравенство сил, решила идти в македонский лагерь и просить пощады у базилевса; другие, подстрекаемые изгнанниками и некоторыми из должностных лиц, хотели сразиться с врагом. Положение действительно было хуже некуда: перед городом стояла лучшая армия в Ойкумене, в акрополе засел вражеский отряд, в любой момент готовый сделать вылазку и ударить в тыл, а среди защитников началось брожение умов. Но на военном совете фиванские стратеги приняли решение биться до конца, и судьба Фив была решена. На что же надеялись руководители антимакедонской партии, в одиночку выступая против такой грозной силы?

Надежда была на доблесть и воинское умение фиванских гоплитов, недаром Диодор, сравнивая боевые качества македонцев и фиванцев, сделал очень интересное наблюдение. По его мнению, фиванцы превосходили македонцев «