Паола склонила голову набок, ее длинные серебряные серьги звякнули. – Я вижу, пророчество моих ирландских близнецов сбылось.

У Гэвина внутри все сжалось. “Насколько я помню, Ардере все еще правили”. Регентство не опубликовало никаких публичных записей, касающихся пророчества. Все, что было известно общественности, – это то, что Калпатусы украли серебряное зеркало и совершили жертвоприношения, чтобы превратить артефакт Ардере в оружие, которое могло быть использовано одним из них, а именно Калистой.

По лицу Паолы медленно расползлась улыбка, напоминая ядовитую змею, готовящуюся к убийству. “Я чувствую, что баланс меняется. Грядут новые перемены”.

“Вы можете сказать нам что-нибудь конкретное?” Каким-то образом ему удалось сохранить голос спокойным и ровненьким.

“Такой нетерпеливый, прямо как твой отец”.

Неожиданный комментарий лишил Гэвина дара речи. Пия возразила: “Если у вас так хорошо развита интуиция, почему вы не почувствовали, насколько несчастной была ваша собственная дочь? Она умерла от алкогольного отравления, не так ли?”

Удар ниже пояса, но, по мнению Гэвина, Паола его заслужила, и это было необходимо, поскольку это окончательно разрушило ее маску самодовольства.

“Не смей так говорить о моей дочери!” Подбородок Паолы задрожал, а палец оказался в нескольких дюймах от глаза Пии.

“Интересно, как Фиора, выпившая достаточно, чтобы страдать от алкогольного отравления, все же сумела найти человека, околдовать его, запечатлеть на нем символ Феникса и поглотить его жизненную силу”, – безжалостно продолжила Пия.

Гэвин шагнул ближе к Паоле, на случай, если она решит сбежать. – Это ты подарила ему человека. Предположение и серьезное обвинение. Но это была женщина, которая привела в движение разрушение его семьи. Она заслужила это. Даже если бы Клемент не планировал разлучить Калисту с ее семьей, виновные пришли бы за ней из-за проклятого пророчества Паолы.

“ Нет. ” Паола энергично покачала головой.

– Да, ты это сделал, ” сказала Пия.

“В любом случае, это не имеет значения, не так ли?” Паола хихикнула. “Мое солнышко, Фьора, умерла более двадцати двух лет назад”. Ее руки дрожали, а горло перехватывало.

“Как она умерла?” Гэвин изучил записи, но он хотел услышать это от Паолы, понять ее версию событий.

“Я уверен, что у Аттербери есть эта информация. Хотя, может, и нет, в конце концов, она была всего лишь Умброй”.

Горечь в голосе Паолы была красноречивой. Гэвин приблизился еще на шаг, и итальянка схватилась за таз позади себя. “Я хочу услышать это от тебя”.

“Ее убили полицейские”. Голос Паолы дрожал от ярости. “Они обвинили ее в убийстве, которого она не совершала. А теперь, вы должны извинить меня, я неважно себя чувствую. Паола протиснулась мимо Гэвина и Пии.

– Зачем вы сделали пророчество об ирландских близнецах? Гэвину нужно было знать. Ему нужно было понять.

– Я видела это. Моим долгом было сообщить об этом.

В ее голосе не было и намека на раскаяние. Как она могла быть такой черствой? В голове Гэвина зазвенели тревожные колокольчики; инстинкты подсказывали ему, что он не может доверять этой женщине. – Это еще не конец, – сказал он, ненавидя себя за то, что, не имея улик, вынужден был отпустить ее на время.

Вместо того, чтобы найти ответы, встреча с Паолой породила в голове Гэвина еще больше вопросов. Что-то не сходилось. Вернувшись в Аттербери-хаус, он просмотрел все базы данных, пытаясь найти информацию о Фиоре. Хотя информация об Умбре была уничтожена через пять лет после их смерти, он ожидал найти какие-нибудь записи о ней, когда она была Ардере. Но их не было. Совпадение или Паола уничтожила компрометирующие улики?