– Почему дракон вернул вас в замок? – вопрос звучит от Иссиль, которая стоит дальше всех от принца. Но ведь стоит! – И почему вы не использовали кинжал?

– Кто знает, возможно, нас ждет еще одна встреча, к которой я однозначно буду готов, – с обезоруживающей улыбкой отвечает Джордж. – И кинжал пошел в ход, как только закончились щепки. В таких ситуациях нужно использовать все ресурсы на максимум.

Принц ловко подхватывает все же упавшую в обморок девушку, слегка кланяется под аплодисменты дворцовых дам, усаживает бедняжку на свое место среди подушек на подоконнике.

– Главное, не забывайте ходить парами и осматривать небо, – напутствует Джордж, идущий спиной вперед. Точнее пытающийся незаметно подкрасться к Иссиль. – Леди Вэртнорд, позволите мне побыть вашей парой и сопроводить вас к матушке на чаепитие?

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – высокомерно-учтиво прячет ладонь в рукав Иссиль. – Мой путь к королеве лежит через коридоры и двери. А вот бедняжке Вэйлин придется пройтись через внутренний двор по пути к карете.

Вэйлин подскакивает с подушек, всем видом показывая, что бодра и полна сил для прогулки.

– Вы безусловно правы, миледи, – склоняет голову Джордж, все равно начисляя себе полбалла в борьбе за сердце недоступной дочери герцога.

Вэйлин ловко спрыгивает с бесполезного теперь подоконника, обмахивается веером. Джордж с почти не натянутой улыбкой предлагает ей руку и всю дорогу очень усердно делает вид, что внимательно слушает, не понимая ни слова из торопливой речи. Принц практически готов бросить девушку прямо в руки кучеру, но сдерживается и помогает ей подняться по ступенькам. Не дожидается первого удара хлыста.

Зачесывает пальцами назад светлые волосы, торопливым шагом ускользает из-под внимательных взоров. Выдыхает. Расслабляет плечи, утирает пот со лба. Ложь, ложь, ложь. Каждое слово с того дня – абсолютнейшая ложь и клевета. Никаких сражений, борьбы в его поступках не было. Только трусость и переживание за собственную шкуру. Представился братом, подчинялся любому приказу, как последний крестьянин, и трусливо сжимался от каждого двусмысленного взгляда или слова.

– Филип бы так не поступил, Филип бы сражался и героически погиб, Филип то, Филип это, – нарочито писклявым разноголосьем Джордж повторяет все, что слышал каждый день со своего рождения.

Филип. Филип. Филип. Только он один в глазах всех нянюшек, учителей, братьев и даже родителей. Наследник. Лучший. И только Джордж, и разве что Дилион не уродились: слабее, глупее, никчемнее. Не те дополнительные занятия, не та смелость, не тот ум. Вместо гончарного искусства, как у Филипа, – сельское хозяйство. Вместо попытки дать отпор врагу – попытка защитить и позволить уйти тайными ходами другим. Вместо головы дракона на блюдечке…

Хочет ли он прослыть сумасшедшим за рассказы о пусть и пугающей, но завораживающей драконице с золотыми глазами? Его же лекарям сдадут в тот же миг! А то и отправят в какой-нибудь далекий-далекий монастырь.

– Ваше Высочество! Ваше Высочество, подождите!

«Монастырь» нагоняет даже раньше, чем хотелось бы думать. А Джорджу хочется, до безумия хочется прямо сейчас улизнуть от наставника, но на глазах у дворян и слуг, снующих по коридору, он не решается. Улыбается, разворачивается:

– Учитель, рад видеть вас в добром здравии.

– Я рад, что и ваше восстановилось настолько, что вы готовы дальше заниматься прошениями ремесленников. – Усатый лорд Висмонт важно кивает, победно ухмыляясь.

– Верно-верно, с удовольствием займусь ими прямо сейчас, – любезно отвечает Джордж, проклиная хитрость лорда, ставящую его в неловкое положение. Откажется – признает, что болен и слоняется по замку вместо лечения. Сбежит – того хуже: решат, что настолько ненадежен и безответственен, что отлынивает от работы.