В тот день я закрылась в своей комнате и проплакала до глубокой ночи, пока меня не сморил сон. Но именно в тот момент я прияла решение больше никогда не просить у родителей денег. Вообще никогда!

На следующий день начала искать подработку. И нашла.

После занятий в школе работала на полставки в местном кафе. Платили сущие гроши, но это были мои первые, собственноручно заработанные средства, поэтому я не жаловалась. Да и рабочий день для меня длился всего четыре часа.

За первый месяц, помню, получила пять тысяч рублей. И моей радости не было предела… Пока не узнала, сколько зарабатывают те, кто работает полный день — двенадцать часов. Девчонки получили почти по тридцать тысяч. Для меня на тот момент это были просто колоссальные деньги. И я им, честно признаться, позавидовала в тот момент. Но лишь на мгновение. Ведь уже тогда я понимала, что девчонки работают не по четыре часа, а намного дольше. Да и работы выполняют на порядок более моей. Так что мне было грех жаловаться.

И всё же… когда я пришла домой с первой зарплатой и сообщила об этом маме, то… Она не поверила. А вместо того, что похвалить, отобрала все деньги и пару раз ударила ремнём по спине, сказав, что я не могу работать, так как не являюсь совершеннолетней, а значит, эти деньги я украла.

Вот только что-то я не заметила, чтобы она отнесла их в полицию. Зато в её гардеробе появилась новая кофточка и новенькие сапоги.

Было ли мне обидно? Нет! Я была в бешенстве, но и это послужило мне неплохим уроком — не нужно ей знать, что я теперь зарабатываю.

И после этого я молчала о своих доходах, потихоньку копя себе на колледж. Ведь я понимала, что мама точно начнёт настаивать на местном техникуме. Тут его все называют шарагой. Почему? Понятия не имею. Просто так повелось ещё с её молодости. Там она училась на штукатура-маляра. Но не доучилась. Почему? Не знаю. Но, видимо, она хотела, чтобы и я тоже пошла по её стопам. Но у меня на этот счёт были другие планы.

Поэтому молча, пока училась в школе, подрабатывала каждый день. А когда пришло время, то не стала слушать маму, а просто подала документы в колледж, находящийся в другом городе.

Мама была в гневе, и, помню, кричала, что если я уеду, то она ни копейки мне не даст. А значит, я приползу к ней на брюхе, умоляя простить и принять обратно в семью. И она ещё подумает, делать это или нет.

Её слова ранили, словно нож, но…

Я всё равно уехала.

Три года моей жизни в другом городе — это особое наслаждение. Никто не ругается, никто не зудит и не требует от меня беспрекословно слушаться. Именно тогда я почувствовала вкус свободы. Именно тогда я вдохнула жизнь полной грудью.

И, возможно, всё именно так и продолжалось бы и после обучения, если бы не одно «но», которое предрешило моё возвращение обратно в лоно семьи — мама сильно заболела.

Папа почти всё время задерживался на работе, или приходил под градусом. Он не замечал ни маму, ни меня. И все заботы о маме мне пришлось взять на себя.

Устроилась в местную библиотеку по своей специальности, и вот уже два года, как работала в ней.

Маме со временем, вроде, полегчало. У неё там что-то по-женски. Она, кстати, так и не призналась, что именно, хотя я и пыталась это выяснить. То она говорила, что у неё воспаление яичников, то у неё киста и нужна операция, то, вроде как, выявили рак матки, но через некоторое время не подтвердилось…

Короче, я не поняла. Но зато денег на различные лекарства уходило столько, будто мы копили на крыло от самолёта, ей богу!

И вот сегодня, в очередной раз слушая её упрёки, я поняла, что больше так не могу.