На постоялом дворе, Карла Млелого проезжающие узнали, что Шаффурт – рядом, и, что представители бургграфа уже посещали трактир и интересовались, не проезжал ли его светлость имперский секретарь Императора Леопольда.

– Так, в Шаффурте уже знают о моем прибытии? – Удивленно спросил Абеле.

– Еще бы! В Шаффурте, все знают! Как, где – чего, сразу знают. До нас, все новости, уже оттуда доходят.

После этого замечания трактирщика, имперский секретарь погрузился в задумчивость, но хороший ужин сделал свое дело, и после обильной трапезы, Абеле, снова пустился в разговоры и расспросил хозяина о городе Шаффурте, государственном устройстве, нравах и обычаях, царящих там.

К концу разговора посланник императора, уже пожалел, что начал его. Трактирщик, явно, выжил из ума и нес всякую ерунду, вроде того, что бургграф – сила! Что если бы бургграф самолично двинулся на турок, то их песенка была бы спета.

– Его светлость, Конрад фон Шаффурт, в мгновение ока, дошел бы до Стамбула и омыл ботфорты в водах Босфора! – Потрясал кулаком Млелый. Вообще трактирщик, с нескрываемой иронией относился ко дворам высоких правителей и только Шаффурт являлся для него центром мироздания.

– Может, там, в какой-то Вене или, где-то, там – в Париже считают, что они пуп земли, только его светлость любого за пояс заткнет. Было бы желание. Другое дело, миролюбив он очень. Говорит: скромность украшает правителя. Потому и не идет на внешние завоевания. Потому народ его и любит и предан безо-гово-роч-но.

Утром посланника императора разбудило ржание лошадей и суровые голоса под окном. Все это указывало на присутствие в трактире многочисленного военного контингента. Причем – иностранного. Сопровождающие его австрийские кирасиры, вряд ли позволили себе нецензурно орать у него под окнами.

Выглянув во двор, Абеле обнаружил там присутствие не менее дюжины всадников в бело синих цветах и блестящих касках. Обстановка была мирной Его сержант, Клаус Тиролец мирно беседовал с командиром прибывших кавалеристов. Заметив в окне графа, Тиролец подкрутил усы и направился в дом. Вскоре, он уже стучался в дверь комнаты тайного секретаря.

– Откуда прибывшая кавалерия? – Спросил Абеле, когда Тиролец был допущен к его персоне.

– Из Шаффурта, ваша светлость. Прибыли, чтобы сопроводить нас. Командир у них – Ансельм фон Штеерхоф, капитан лейб-гвардии, смотритель арсеналов.

Имперский секретарь иронично улыбнулся правой стороной лица.

– О чем говорили?

– Так, ни о чем. Этот фон Штеерхоф не задается. Свойский парень. О лошадях говорили, о дорогах. Еще – о предстоящей войне.

– О какой войне?

– Капитан, только, сказал, что у них – война на носу. А, в подробности не вдавался.

Дипломатический кортеж покинул двор Карла Млелого, после плотного завтрака. Капитан лейб-гвардии был любезно приглашен в карету посланника, дабы тот мог скоротать путь, в приятном обществе. Кристоф Абеле вел себя любезно, но иногда подчеркивал движением бровей, свое скептическое отношение к тому, что капитан занимал высокую должность смотрителя арсеналов. Эта сигнализация означала, что имперский секретарь, понимает, что данная должность должна присутствовать в каждом суверенном государстве, но масштабы деятельности в бургграфстве выглядят просто мизерно, по сравнению с имперскими.

Пока кортеж доехал до первой деревни бургграфства, Абеле узнал, что здоровье бургграфа, бургграфини и прочих домочадцев находится в прекрасном состоянии. Дела у них идут неплохо. Подданные процветают.

Кристоф Абеле смог убедится в этом лично, лицезрея, на подъезде к Неершнихту, тучные стада, пасущиеся по жнивью.