День шел к вечеру, и когда я в очередной раз пересек границу с республикой «П», в аудиоколонках моей машины репер по прозвищу Винт зачитал речитативом трек – «Хочешь-Делай». Под трек все тех же ЮГов – «Поколение», я сдал партию контрабанды польскому скупщику Збигневу, и уже под композицию – «Культуре Посвящаю», мой «Мерседес» мчался по ночному польскому шоссе к космической возлюбленной в город Дрыньск, как вдруг, мобильный телефон на панели «Бисмарка» исполнил еще одну, иную песню. Я взял телефон. Звонила Агнешка.

– Чешьч кохане, – сказала мне в телефонную трубку милая Агнешка.

– Привет, – ответил я, – Уже еду. Скоро буду.

– Кохане, у меня ноги не ходять, отказали, – сказала мне Агнешка в телефонную трубку.

– В смысле? Как отказали ноги?! Что случилось! – воскликнул я.

Сзади, издав протяжный сигнал клаксона, на скорости меня обошла, непонятно откуда взявшаяся на пустой дороге, легковушка. Она проскользнула по встречной полосе и скрылась из виду, оставив гореть вдалеке две яркие точки своих красных габаритных огней. Я медленно съехал на обочину дороги и выключил магнитолу. Рэп в салоне автомобиля стих.

– Каким образом отказали? Что произошло? – уже более спокойным тоном спросил я, желая разобраться в ситуации.

– Одмувено, – спокойно ответила Агнешка.

– Как это одмувенно? Ты можешь нормально рассказать, что стряслось? – настаивал я.

– Не мартшь вше, – сказала Агнешка.

– Как это не волноваться? – еще более встревоженно произнес я.

– Вшистко ешьч добже, не мартшь вше, – сказала Агнешка.

– Короче, понятно. Лежи там, не двигайся. Я через тридцать минут буду, – ответил я, осознав, что внятного ответа от Агнешки мне все равно сегодня не получить.

Не выпуская телефон из рук, я повернул ключ в замке зажигания машины и включил левый «поворотник».

– Не можешь ше спешить, – спокойно сказала Агнешка.

– Почему уже не спешить? – проглотив комок в горле произнес я.

– Одмувено, причем два раза, одмувена. Ни че ни стало, – спокойно сказала Агнешка, – Лежу я значит на канапе, смотрю сериал «Беспардонная милошчь», с этим французским актором, как там его, и пшистко…

Так ничего и не поняв из сказанного, я снова заглушил двигатель машины, решив до конца все же дослушать рассказ Агнешки, чтобы понять, куда мне двигаться первым делом, за «скорой помощью», или все таки к возлюбленной.

– На диване лежишь? – переспросил я.

– Да, на канапе, – ответила Агнешка, и затем продолжила, – Как там его этого актора… виж о ким мув я, и вдруг, как сведет миньшень на ноге.

– Мышцу на ноге, – переспросил я, – Икроножную мышцу?

– Цо естчь икроножная? – переспросила Агнешка.

– Не важно, – ответил я, – Давай дальше.

– Дальше, я просто взвыла в голос, боль дзикий, и что самое наистрашнейша не пушта, – сказала Агнешка.

– Не отпускает, – перевел я.

– Да, не пушта, – сказала Агнешка, – Тераз я разумею футболистов, которые впадают в телевизор и кричат от боли. Тутай, лежу, значит, стону, а потом вдруг так раз, и пушьчич.

– Отпустило, – сообразил я, – Короче, у тебя свело мышцу на ноге, а потом ее отпустило. Так?

– Так, – ответила Агнешка и засмеялась, – Кохане, высташиме же на серье.

– Ты перепугалась не на шутку, это понятно, – ответил я, тоже давясь от смеха, – Сейчас то все нормально, ходишь же?

– Тераз так, але потем, – сказала девушка, – Дрогий, наибарджей нидошечне неправда.

– А что тогда в этой истории самое смешное? – спросил я, – Если не считать того, что я только что чуть не поседел во время нашего разговора.

– Цо то значит «поседел», – спросила Агнешка.

– Не важно, – ответил я, – Так, что там самое смешное?