На огненном ложе свои отпечатать следы,

Босыми ногами ходить по углям до тех пор,

Пока в Страну Душ не откроется вечный простор,

И песня твоя, ирокез, ублажит наше ухо?

А может по-женски не хватит для этого духа?»

Орлиные очи его засверкали, и сжалась рука

От их оскорблений, как бог он глядит свысока,

«Готовьте огонь» – говорит, презирая врага.

Не знает пока он, что этот трусливый отряд

Глотать будет пыль, целовать ирокезов наряд,

У ног победителей ползать, зализывать раны,

Когда боевые могавков забьют барабаны.

За смерть его будет отмщение воинов скоро,

Погибнут враги на кострах племенного раздора,

Они, похитители мерзкие, жалкие, здесь напоказ

Дубинки в лицо выставляют с насмешкой сейчас,

Не думают, что их вонючие, красно-кровавые скальпы

Могавки на пояс повесят, когда попадутся им в лапы.

Дорога углей раскалилась до белого зноя,

Он видит дорожку огня, под деревьями стоя,

Не дрогнув уже, как скала, подается вперед

В горящие груды, военную дикую песню поет,

Как пел он когда-то, в былые бродя времена

По южному дому, поросшая лесом страна

Спускалась по тропам к морской и озерной воде,

И речь ирокезская нежно журчала везде,

Про доблесть и подвиги песни поведают там,

Где ныне стоит ирокеза бесстрашный вигвам.

Гордится и дышит он долгим пылающим следом,

А танец военный – намеренный вызов при этом,

Обуглились мышцы, горят и сжимаются стопы,

Он пляшет на грани, презрение выразить чтобы.

С орлиным пером он надменную голову держит,

Стучит еще сердце, и челюстей слышится скрежет.

Не рухнет на угли, но медленней движутся ноги,

И песнь его смерти дичает на вечном пороге,

И яростней голос звучит за вершинами леса,

«Счастливых угодий охотничьих» спала завеса,

Один дикий крик – и последний родному простору,

Он к смерти склонился, но в этих лесах не к позору.

As Red Men Die

Captive! Is there a hell to him like this?

A taunt more galling than the Huron's hiss?

He – proud and scornful, he – who laughed at law,

He – scion of the deadly Iroquois,

He – the bloodthirsty, he – the Mohawk chief,

He – who despises pain and sneers at grief,

Here in the hated Huron's vicious clutch,

That even captive he disdains to touch!

Captive! But never conquered; Mohawk brave

Stoops not to be to any man a slave;

Least, to the puny tribe his soul abhors,

The tribe whose wigwams sprinkle Simcoe's shores.

With scowling brow he stands and courage high,

Watching with haughty and defiant eye

His captors, as they council o'er his fate,

Or strive his boldness to intimidate.

Then fling they unto him the choice;

"Wilt thou

Walk o'er the bed of fire that waits thee now -

Walk with uncovered feet upon the coals,

Until thou reach the ghostly Land of Souls,

And, with thy Mohawk death-song please our ear?

Or wilt thou with the women rest thee here?"

His eyes flash like an eagle's, and his hands

Clench at the insult. Like a god he stands.

"Prepare the fire!" he scornfully demands.

He knoweth not that this same jeering band

Will bite the dust – will lick the Mohawk's hand;

Will kneel and cower at the Mohawk's feet;

Will shrink when Mohawk war drums wildly beat.

His death will be avenged with hideous hate

By Iroquois, swift to annihilate

His vile detested captors, that now flaunt

Their war clubs in his face with sneer and taunt,

Not thinking, soon that reeking, red, and raw,

Their scalps will deck the belts of Iroquois.

The path of coals outstretches, white with heat,

A forest fir's length – ready for his feet.

Unflinching as a rock he steps along

The burning mass, and sings his wild war song;

Sings, as he sang when once he used to roam

Throughout the forests of his southern home,